Коллектив авторов - Вера и личность в меняющемся обществе [litres]

После последовавшего в 1827 году запрета в служении любимыми выражениями его в разговорах с крестьянами о современном состоянии церкви и ее иерархии, были: «что ныне время? Вер столько, что спасенья не знаешь где и найти!.. Видно как каждый сам себя знай: сама себя овца спаси, как знаешь…» [619]

Летописец старался строго следовать предписанию о точности сообщаемых сведений, поэтому, обобщая материалы вводной части, он замечает, что в случае описания местонахождения и истории с. Золотого он отбирал только самые достоверные свидетельства, отчего, возможно, пострадала красочность повествования. Он с самого начала уделяет большое внимание истории возникновения села и социальному составу его жителей, среди которых было много беглых, дезертиров, добровольно сдавшихся воровских людей, особенно после высочайших манифестов. «Из таких разнообразных элементов с давних пор слагалось население села Золотого и его окрестностей. Отсюда, естественно, и физиономия Золотовского прихода сложилась таким образом, что вообще трудно определить характер здешних жителей; здесь нет ни того однообразия, какое замечается между обитателями степными, нет и настолько типических личностей, которые в своей личности выражали бы существенные свойства своих однообщественников. Поэтому, если что можно сказать о характере здешних жителей, так это то, что они вообще чужды той грубости, дебелости и неразвитости, которые в большей или меньшей мере присущи степным жителям, но в то же время они чужды и той общительности, дружелюбия между собою, того простодушия, откровенности, религиозности и усердия к церкви православной, какое замечается вообще между этими последними. Они, вообще говоря, в деле религии – малосмысленны, в нравственном – не крепки» – пишет автор [620]. Важной составной частью летописи являются ежегодные записи, с 1868 года имеющие заголовок «Общий взгляд на современное состояние церкви, общества и раскола». Таким образом, летописец видит свою задачу не только в последовательной фиксации событий, но и осмыслении их на ином, обобщающем уровне. Никаких рассуждений о событиях внешних не предусматривалось, и это существенно выделяет золотовскую летопись среди более поздних начала ХХ века.

Святейший синод, без сомнения, придавал ведению летописей особое значение. Но разнообразие программ, епархиальные особенности в деле ведения летописей, различия в подготовленности священников приводили к неравномерности в регулярности ведения летописей, а также в объеме и характере фиксации текущих событий. Процесс ведения летописей отличался своеобразием практически в каждой епархии. Так, в 1885 году митрополиту Московскому и Коломенскому Макарию (Булгакову), несмотря на все предшествующие указания, пришлось распорядиться завести при всех церквах Харьковской епархии так называемые памятные тетради для записи особенно примечательных в приходе событий, имевших большее или меньшее влияние на жизнь народа, духовенства или состояние храма, более или менее важных благотворений в пользу храма, духовенства или приходских бедных [621]. Очевидно, вести церковные летописи причты окончательно обязал Указ Синода от 12 апреля 1886 года [622]. В декабре 1915 года появилось специальное определение о необходимости регулярного ведения летописей по всем церквам [623]. Очевидно, это было реакцией на сообщение из Пермской епархии, епископ которой был озабочен ненаблюдательностью священников, иногда не отмечавших даже событий Первой мировой войны, как будто она и не существует для данного прихода [624].

По-иному воспринимал изменившуюся ситуацию причт Георгиевского собора города Юрьева-Польского [625]. Летописание, начатое в 1868 году, систематически продолжалось до 1918 года. И если в 1902 году о жизни прихода было записано, что «никаких перемен и ничего выдающегося в течение года не произошло» [626], и такие записи характерны в продолжение многих лет, то 1916 год был отмечен как «год жестокой и кровопролитной войны с центральными империями Западной Европы, прошел в опасениях за родину, за ее защитников. В храме стало заметно уменьшаться богомольцев мужского пола. Но в то же время увеличилось богомольцев из числа женского пола. После каждого богослужения по просьбе богомольцев совершались или молебны о здравии, взятых на войну близким им лиц, или панихиды об упокоении положивших живот свой на поле брани. Тяжесть войны сказалась для населения и в подъеме цен на продукты. Если война затянется и еще на год, то все неминуемо вздорожает в сильной степени. С нетерпением ждем решительных событий – в ожидании, что они будут благоприятны для России, хотя он вступила в войну и самой неподготовленной» [627].

Но 1917 год оказался еще более тяжелым: «Второго марта 1917 года совершилось событие величайшей важности в истории Российского государства. В самый разгар величайшей необыкновенной почти всемирной войны император Николай II отрекся от престола за себя и за своего сына Алексея Николаевича» [628]. Далее в летописи излагался новый порядок управления страной, подготовка к Всероссийскому поместному собору, отмечается, что «продолжавшаяся тем временем безмерная война ослабила мощь России, разъединила сынов на враждебные политические партии, из коих нашлись такие, что заняли весьма враждебные позиции по отношению к Православной Российской Церкви и ее представителям – духовенству. Получив в свои руки власть, эти враждебные Церкви партии (большевики, анархисты, коммунисты) поставили для себя задачей – полное отделение Церкви от государства» [629]. Бесстрастные, но трагические по содержанию и созвучные времени записи в какой-то степени нарушают предписания, что свидетельствует о переосмыслении значения летописания, а сведения о перемещениях и выводе за штат священников позволяют сделать некоторые биографические выводы.

В целом к 1920‐м годам [630]все же сложился объемный и уникальный комплекс материалов по истории приходов, в значительной части утраченный в дальнейшем. Между тем как именно «в приходской жизни лежит ключ к пониманию церковной истории в начале ХХ века» [631].

The article is dedicated to the origin and development of the relatively new source of information about the Russian Orthodox Church life in the second half of XIX – the beginning of XXs, namely, the local church records, which, according to the Synod, were supposed to register the historical events and statistical data. The introduction of these records led to some forms of research activities and revealed some details of the local church’s life that remained unknown and inaccessible before. Thus, the church engaged in the dialogue with the outside world and tried to discuss the important problems of the time. The yearly entries reminded the ancient records. The strict regulation of the record practice often resulted in very formal narratives lacking almost any individual views, personal judgements and auto-biographical information. However, even before the introductions of the records by Synod, some priests have been already doing diaries of their own, with a more personal touch on the events around them. For instance, the extensive records of Vasiliy Elansky, the priest of the village Zolotoye, Saratov Region, contain biographies of many local priests, the description of the religious atmosphere in the community and ideological differences among his followers. All this testifies of the certain modernization and the growing reflection within the church.