Матвей Полынов - СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Публикации писателей — «деревенщиков» в конце 1970 — начале 1980-х гг. становятся все более критическими. В противовес партийным утверждениям, они показывали моральное разложение, имевшее место в советском обществе. Они же обратили внимание на разрушительное воздействие индустриальной системы, технического прогресса на природную среду и человека. Надежду на спасение общества, нравственности человека «деревенщики» видели в сохранении народных традиций.

Писатели — «деревенщики» пользовались популярностью не только среди сельской интеллигенции и крестьянства, но и среди не малого числа горожан. Те проблемы, которые они поднимали, были близки и понятны многим горожанам, особенно первого поколения. Их литературные произведения пробуждали ностальгические чувства, заставляли думать над тем, почему их малая Родина, деревня, где они родились, оказалась в столь плачевном положении? «Деревенщики» находили поддержку и среди аграрной элиты, имевшей во власти не малое влияние. Представители аграрного лобби были заинтересованы в том, чтобы к крестьянским проблемам интерес в обществе не угасал, поэтому способствовали «проталкиванию» «деревенской» тематики на страницы печати несмотря на то, что многие ими поднимаемые вопросы не совпадали с официальной наукой и партийным пониманием.

Некоторые их публикации были на грани диссидентства. Большой резонанс в обществе имела книга Михаила Алексеева «Драчуны» [1241] Алексеев М. Драчуны // Наш современник. 1981. № 6,7,9. В ноябре 1982 года роман был выдвинут правлением МО СП РСФСР на соискание Ленинской премии, однако не получил ее. Нужно заметить, что Алексеев изучению истории коллективизации уделял большое внимание. Еще в 1972 г. °н коснулся темы голода в Поволжье. Пусть в завуалированной форме, но им было отмечено, что голод возник благодаря действиям властей. (Сеятель и хранитель // Наш современник. 1972. № 9. С. 94–111). и пространная рецензия на нее Михаила Лобанова [1242] Лобанов М. Освобождение (О романе М. Алексеева «Драчуны») // Волга. 1982. № 10. С. 145–164). . В «Драчунах» Алексеев раскрывает историю одного села в 1920–1930-е годы. Впервые в публицистической литературе голод 1933 года представлен не как стихийное бедствие, а как следствие ошибок, допущенных местными партийными организациями и колхозными руководителями, подвергается сомнению правильность политики насильственной коллективизации.

Статья-рецензия Лобанова по содержанию была даже более радикальной, чем сам роман Михаила Алексеева. Она «представляла собой настоящий манифест оппозиции» [1243] Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970–1985 гг. М., 1997. С. 149. . Редакция «Волги» даже вынуждена была сопроводить ее заметкой, в которой заявила, что она согласна не со всеми утверждениями и выводами рецензента и рассматривает статью только как основу для дискуссии [1244] См.: Волга. 1982. № 10. С. 145. . В статье содержалась критическая оценка «Поднятой целины» Шолохова, в которой события коллективизации, с его точки зрения, освещаются без глубокого драматизма. «Если в „Тихом Доне“ Гражданская война нашла выражение глубоко драматическое, то равные им по значению события коллективизации в „Поднятой целине“ звучат уже совершенно по-иному, на иной, бодрой ноте» [1245] Там же. С. 148. . Он даже с долей иронии пишет о передовых питерских рабочих, приехавших «поднимать деревню» и «просвещать» крестьян. При этом «просвещение» приравнивается здесь, с точки зрения Лобанова, к «разоблачению крестьянской несознательности и отсталости», начиная от бытового устроительства жизни вплоть до политики и «всех возможных инстинктов» [1246] Там же. .

Лобанов подверг критике коллективизацию, что полностью расходилось с официальными партийными оценками. Затронул также вопрос о голоде 1933 года и его последствиях, причинах и масштабах раскрестьянивания.

Эта публикация имела большой резонанс в обществе. «Современник» дал такую оценку: «Эффект от статьи был ошеломляющим — словно в хорошо прогретое солнцем болотце вдруг плашмя упала откуда-то с неба огромная каменная глыба» [1247] См.: Московский литератор. 1984. 21 апреля. .

Статья Лобанова обсуждалась в ЦК КПСС. Новый заведующий отделом пропаганды ЦК Б. И. Стукалин отправил в секретариат ЦК резолюцию, осуждавшую статью. Лично Андропов также относился к ней резко отрицательно. В беседе с первым секретарем СП СССР Г. М. Марковым, Андропов отмечал, что эта статья «подымает руку на то, что для нас священно», прежде всего, на коллективизацию и Шолохова. Кроме того, она предпринимает попытку «ревизии» мер партии в 30-е годы несмотря на то, что «жизнь полностью доказала их правоту» [1248] Цит. по: Кречмар Д. Политика и культура. С. 162. .

Приход к власти Андропова русофилами был встречен настороженно. Им было известно, что он, будучи еще председателем Комитета государственной безопасности (КГБ), 28 марта 1981 года направил в Политбюро ЦК КПСС, служебную записку, в которой проявлялась большая озабоченность ростом влияния «русистов» (так в записке Андропова — М. П.) на интеллигенцию. Русское патриотическое движение в этой записке представлялось «демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за „спасение русской нации“, которой прикрывают свою активную антисоветскую деятельность» [1249] Источник. 1994. № 6. С. 109. . Андропов серьезные обвинения выдвинул против одного из лидеров «русофилов» С. Н. Семанова: «Главный редактор журнала „Человек и закон“ член КПСС Семанов С. Н. в своем окружении распространяет клеветнические измышления о проводимой КПСС и советским правительством внутренней и внешней политике, допускает злобные оскорбительные выпады в адрес руководителей государства» [1250] Там же. . Глава КГБ поставил вопрос о ликвидации русофильского движения, угрожавшего, по его мнению, основам советской общественной системы больше, чем прозападные диссиденты [1251] Там же. .

После избрания Ю. В. Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС, вспоминает С. Н. Семанов, незадолго до этого освобожденный с поста главного редактора популярного среди читателей журнала «Человек и закон»: «Поговаривали, что с приходом Андропова на вершину власти, он дал указание составить списки всех русских патриотов, и списки эти называли „черными“» [1252] Семанов С. Н. Андропов. Семь тайн генсека с Лубянки. М., 2001. С. 245. . По мнению некоторых современных публицистов, Ю. В. Андропов планировал провести показательный процесс против русофилов, на котором в качестве обвиняемых должны были быть и сочувствовавшие русофилам деятели верхушки КПСС [1253] Плеханов С. Жириновский: кто он? М., 1994. С. 69–70. . Историк А. И. Вдовин отмечает, что русофобия правящего режима на последнем этапе существования советской системы точнее всего выражалась приписываемой Андропову фразой: «Главная забота для нас — русский национализм; диссиденты потом — их мы возьмем за одну ночь» [1254] Вдовин А. И. 1) Русские в XX веке. С. 301; 2) СССР. История великой державы (1922–1991 гг.). М., 2019. С. 584. .