Матвей Полынов - СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Вместе с тем, в стране еще строилось и сдавалось много новых объектов. В 1968–1970 гг. в среднем ежедневно вступало в эксплуатацию одно крупное предприятие. В 1968 году вступило в строй 300 крупных предприятий, в 1969 г. — 370, в 1970 году — 400 [673] Народное хозяйство СССР в 197° г. Стат, ежегодник. М., 1971. C. 474 . Некоторые из них были поистине уникальными сооружениями — одна из крупных в мире — Красноярская ГЭС, Западно — Сибирский и Карагандинский металлургический комбинаты. В августе 1970 года стал выпускать автомобили «Жигули» волжский автозавод в Тольятти, началось производство гусеничных тракторов в Павлодаре. Немало из созданных предприятий относилось к отраслям группы Б. Среди них Черниговский камвольный и Курский трикотажный комбинаты, мясокомбинаты в Ташкенте и Рубцовске, молочные заводы в Омске, Железноводске, Запорожье, Уфе, Паневежисе, обувные фабрики в Ворошиловграде и Черновцах [674] Правда. 1971–4 февраля. .

Следует, однако, отметить, что экономическая реформа 1965 года и ее воздействие на развитие народного хозяйства оценивается по-разному.

Исследователи обращают внимание на то, что изначально она содержала в себе серьезные противоречия. В частности, B. Селюнин и Г. Ханин отмечали, что не была удачной сама мысль расширить права предприятий и одновременно учреждать министерства, как органы чисто административного, приказного управления производством [675] См.: Новый мир. 1987. № 2. С. 191–194. . На это противоречие обращает внимание и историк А. В. Шубин: «Реформа 1965 г. предоставила значительную автономию как отраслевым подразделениям бюрократии (министерствам), так и директорскому корпусу» [676] Шубин А. В. От «застоя» к реформам. С. 119. . Это привело к тому, что широкие возможности партийного аппарата и директорского корпуса, получившего автономию после реформы 1965 г., вступили в противоречие с не менее широкими возможностями ведомств. Доминирование отраслевых структур вызывало недовольство у тех слоев элиты, которая была организована по территориальному принципу, то есть у среднего партийного звена, включая руководство значительной части обкомов. Все эти экономические противоречия лежали в основе формирования социально-политических коалиций — ведомственной и территориальной («местнической»). К поддержке последней постепенно стали склонятся все более широкие слои директоров, недовольные «диктатом» министерств при распределении ресурсов [677] Там же. С. 119–120. .

В условиях, когда советские предприятия-гиганты являлись монополистами, категория прибыли превратилась в инфляционный фактор, ибо предприятиям легче было ее получать не за счет расширения ассортимента продукции, повышения его качества, снижения материалоемкости и т. д., а путем простого повышения цен. Именно по этому пути предприятия чаще всего и шли. Они перестали быть заинтересованными в выпуске дешевых товаров, наоборот, потребителю стали навязывать более дорогую продукцию. Нередко дешевые изделия, пользующиеся спросом, снимались с производства и заменялись более дорогими. Иногда стоимость товаров повышалась искусственно (за счет упаковки и т. п.). «Раньше к дефициту, как правило, относились товары, — отмечает Д. В. Валовой, — для выпуска которых сырье и производственные мощности были ограничены. В условиях экономной экономики в разряд дефицитных попадают дешевые товары, которых испокон веков у нас было полным полно» [678] Валовой Д. В. Экономика абсурдов и парадоксов. М., 1991. С. 249. . Кроме того, заинтересованность в выпуске сверхплановой продукции порождала стремление предприятий к снижению планов. Перевыполнение таких планов сулило больше выгоды, чем работа по напряженным планам.

Новой экономической реформе явно не соответствовала старая политика в области ценообразования. Экономист А. В. Бачурин уже тогда отмечал, что «действовавшая система цен пришла в явное противоречие с современной степенью развития советской экономики» [679] См.: Бачурин А. Актуальные проблемы хозяйственной реформы // Коммунист. 1966. № 11. С. 40–53. . Он указывал, что существуют неоправданно низкие цены на уголь, железную и марганцевую руды, производство серной кислоты, отсюда — заниженные цены на металл. Отсутствуют экономически определенные уровни рентабельности отдельных отраслей промышленности, предприятий и изделий. В условиях действовавшего ценообразования, например, угольная промышленность была убыточна. В 1964 году убытки угольной промышленности составили 16 %. В то же время, в ряде отраслей уровень рентабельности был неоправданно высоким — приборостроение, в частности, давало прибыль 50 %. Все производство и переработка мяса для государства были убыточны. На грани убыточности находились молочная и рыбная промышленность. Среди добывающих отраслей прибыльными были нефтяная и газовая, в группе отраслей тяжелой промышленности — некоторые отрасли машиностроения [680] Там же. . Некоторые авторы предлагали ввести новые цены, которые должны были сделать рентабельными отрасли промышленности. В частности, предлагалось повысить цены в угольной промышленности на 7,5 %; в черной металлургии — с 8 до 15 %; в машиностроении — понизить цены с 20 до 15 %. Новая система цен должна была вступить в действие с 1 июля 1967 года [681] Ситкин В. Хозяйственная реформа и пересмотр оптовых цен на промышленную продукцию // Коммунист. 1966. № 14. С. 36–46. .

Реализация реформы 1965 года по всем ее структурным элементам существенно отличалась от объявленной концепции. Выше уже подчеркивалось, что намечалось серьезное расширение прав и самостоятельности предприятий, сокращение числа утверждаемых для них показателей. Однако по мере реализации реформы число таких показателей возрастало, усиливалась регламентация деятельности предприятий со стороны министерств и ведомств. Можно сказать, что в конечном итоге хозяйственная реформа сводилась к формальному сокращению утверждаемых показателей и к фактическому их безудержному нарастанию [682] Очерки экономических реформ. С. 220. .

Формальным оказалось исключение «вала» из оценочных показателей. Планирование велось по-прежнему от достигнутого уровня в рублях. Отсюда на первом месте был поиск объемных, дорогих работ, обеспечивающих план и зарплату. Таким образом, несмотря на исключение валовой продукции из показателей оценки работы предприятий и сохранение ее как расчетного показателя, все отчетливее становилось, что господство «вала» продолжается и даже усиливается. Прежде всего, потому, что фонд зарплаты, темпы роста объема производства и производительности труда по-прежнему определялись на базе валовой продукции. В результате при оценке работы коллектива слово оставалось за валовой продукцией [683] Там же. С. 226. .