Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Один из ярких примеров таких изменений — ОПЕ, которое из организации, изначально призванной помогать студентам-евреям оплачивать образование в университете, превратилось в то, что Брайан Горовиц назвал «живой и энергичной институцией, посвятившей себя еврейскому культурному возрождению» [726]. Горовиц утверждает, что — хотя эта метаморфоза произошла под влиянием таких активистов, как Брамсон, Крейнин и Винавер, — Гинцбурги и другие представители финансовых кругов продолжали материально поддерживать организацию и при этом одобряли перемены [727]. Горовиц заходит еще дальше, описывая ОПЕ в том виде, в каком оно существовало между 1893 и 1905 годами, как «редкий пример своего рода национального парламента без политической власти, учебный полигон для демократического управления и политической организации» [728]. Вне зависимости от того, действительно ли ОПЕ было образцом демократизации, его пример ясно показывает, что перемены, внесенные войной в устройство еврейской общинной жизни, были по большому счету продолжением довоенных тенденций, когда ядро активистов общины перенимало власть у финансовой элиты, продолжая при этом пользоваться ее связями и капиталом.

Однако более всего успех довоенных усилий по демократизации оказался заметен в случае ОРТ — пожалуй, самой значительной организации под эгидой ЕКОПО в годы войны. ОРТ было создано в 1880 году крупными еврейскими финансистами. К 1890-м годам либеральные активисты уже делали попытки изменить организационную структуру ОРТ и взять на себя бóльшую часть принятия решений и распределения фондов. Однако это им не удалось, и не в последнюю очередь потому же, что для успешной деятельности ОРТ была необходима связь между богатыми еврейскими семьями и властью [729]. В первые двадцать лет существования ОРТ 75 % регулярных взносов поступало от его членов в Санкт-Петербурге, но после революции 1905 года организация стала стремиться к расширению членства и участия в управлении, и действительно, число ее членов между 1907 и 1914 годами существенно увеличилось [730]. В дальнейшем, в 1908–1909 годах, так называемые прогрессисты в составе ОРТ стремились перейти от малых благотворительных акций к созданию организаций самопомощи, программ профессионального обучения и производственных кооперативов. В 1909 году даже состоялась открытая дискуссия о том, в чем состоит миссия ОРТ — в индивидуальной или групповой помощи [731]. В общем и целом верх в этих спорах одержали реформаторы, получившие большинство в исполкоме. Главным среди них был Леонтий Брамсон, выступавший от имени ОРТ на Ковенском совещании и руководивший ОРТ между 1911 и 1914 годами.

В предвоенные годы ОРТ проводило социологические опросы, финансировало производственные кооперативы, открывало местные отделения и помогало евреям обустраиваться во внутренних областях империи. И все же, хотя Общество помогло тысячам евреев в черте оседлости и за ее пределами с помощью курсов профессионального обучения и кредитов на инструменты, механизмы и материалы, открытие филиалов сопровождалось огромными трудностями. К 1914 году лишь малая часть еврейских ремесленников знала о существовании ОРТ [732]. Структурные реформы организации, начатые примерно за три года до войны Брамсоном и его единомышленниками, среди которых были Борис Бруцкус и Генрих Слиозберг, позволили ОРТ взять на себя огромную задачу образования и профессионального обучения беженцев в военные годы. В том числе изменилась и цель организации: от помощи евреям при их интеграции в российскую экономику ОРТ перешло, по выражению Геннадия Эстрайха, к созданию полуавтономных очагов еврейской экономики [733]. В годы войны под руководством Бориса Бруцкуса, Вульфа Лацкого-Бертольди и Якова Лещинского ОРТ собирало сведения о положении еврейских беженцев и пыталось создать программу помощи по трудоустройству. Предполагалось наладить производство материалов, необходимых для ведения войны, и получить под это финансирование российских властей — прекрасная, но явно невыполнимая задача. Когда это начинание постигла неудача, ОРТ перенаправило усилия на создание бюро по трудоустройству беженцев. Как следует из отчета ЕКОПО, в 1916 году снизилась потребность в продуктовых пайках, поскольку беженцы стали находить работу в местах переселения, и это косвенный показатель эффективности программ ОРТ — трудовых бюро (в общей сложности ОРТ учредило 47 контор по трудоустройству и 15 справочных бюро в 32 городах) [734].

Еще одной организацией, чья работа в предвоенные годы заложила основу ее последующей деятельности (наряду с ЕКОПО) по обустройству беженцев, было Еврейское колонизационное общество (ЕКО). Хотя главной целью ЕКО на первый взгляд была еврейская колонизация по всему миру и помощь в эмиграции и поселении в Канаде, Аргентине и Палестине, в действительности огромная доля его усилий и средств была направлена на улучшение жизни евреев в Российской империи, в том числе на поддержание деятельности, не связанной с колонизацией и эмиграцией. Так, в бюджете ЕКО на 1914 год накануне войны российское отделение было крупнейшим получателем средств и на него приходилось 20 % расходов организации (причем в эту сумму не входили средства на помощь эмигрантам) [735]. ЕКО финансировало еврейские ремесленные, торговые и сельскохозяйственные училища, женские ремесленные училища, кредитные и кооперативные общества и практически все проекты, способствовавшие самообеспечению евреев в Российской империи. В штаб-квартире ЕКО в Париже регулярно проводились собрания, в которых участвовали члены совета — представители Монтефиоре, Гирша, Ротшильдов и других богатых семейств, а в Петербурге деятельность ЕКО координировали Гинцбурги. Петербургский центральный комитет ЕКО направлял огромные средства на предпринимательскую деятельность и работу администрации и распределял деньги ЕКО другим организациям под контролем Гинцбургов — в том числе ОПЕ, кооперативным банкам, ремесленным и сельскохозяйственным училищам, школам для девочек [736]. Однако создается впечатление, что штаб-квартира ЕКО в Париже была слабо осведомлена о переменах в общинной жизни российских евреев в военные годы. В 1916–1917 годах у Парижа не было сведений о работе Петроградского центрального комитета в течение полутора лет, пока российский комитет не ответил на телеграфный запрос просьбой о финансировании [737].

Впоследствии, когда после Февральской революции 1917 года Гинцбург вышел из Петроградского комитета, он написал письмо в «Конджойнт» и потребовал от английского еврейства прекратить финансирование ЕКОПО, поскольку эти деньги будут направлены на ущемление религиозной жизни [738]. В ответ Давид Мовшович подготовил для «Конджойнта» пространный доклад, в котором открыто высмеивал претензии Гинцбурга. Несмотря на заявления Гинцбурга, что ЕКОПО не может действовать без его участия, Мовшович саркастически заметил, что как минимум какую-то часть работы сделали и остальные 58 членов комитета — причем эта деятельность охватила 340 населенных пунктов, а бюджет составил 26 млн рублей. В качестве обоснования для продолжения финансирования Мовшович подчеркнул профессионализм дюжины других руководителей Петроградского комитета, представителей ЕКОПО в Москве и Киеве, упомянул выборы руководителей в регионах. Он описал создание системы светских национальных еврейских учебных заведений с 1914 года (которым Мовшович явно отдавал предпочтение перед религиозными школами), распространение социальной и медицинской работы в общинах и «непреодолимую» демократизацию еврейского общинного управления. Мовшович настойчиво доказывал, что Гинцбург утратил связь с еврейской общественностью еще до войны, а вследствие конфликта превратился в ретрограда или, хуже того, реакционера [739].