Коллектив авторов История - Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Несомненно, подобный сдвиг в ценностях политической элиты повлиял и на положение частных предпринимателей. Советские чиновники (в том числе судьи и прокуроры) перестали видеть в «теневиках» «классовых врагов». В самом деле, зачем ненавидеть и искоренять тех, кто пусть другими средствами, но также добивается улучшения материального положения.

Сближение партийной элиты и подпольных бизнесменов обуславливалось не только общими ценностями, но и взаимной выгодой. «Теневики» нуждались в государственном прикрытии подпольных операций, а чиновникам сотрудничество с предпринимателями приносило деньги и дефицитные товары.

Уровень чиновничьего прикрытия варьировался в зависимости от масштабов подпольного бизнеса. Мелким торговцам было достаточно договориться с постовым милиционером, более крупные предприниматели устанавливали связи на уровне милицейского и городского начальства. В конце 1940-х гг. начинают появляться подпольные синдикаты, имевшие прикрытие на самом верху. В частности, сеть подпольных текстильных фабрик братьев Зильберг, функционировавшую в послевоенной Москве, прикрывал один из руководителей ОБХСС [1164]. Борис Шехтер — глава ленинградского подпольного синдиката и один из главных фигурантов по громкому процессу «Трикотажников» — был в дружбе со многими партийными руководителями Ленинграда и Эстонии. Также, по непроверенной информации, взятой из доноса на Шехтера, он как-то говорил своим друзьям, что в случае необходимости может полагаться на помощь Лазаря Кагановича [1165].

По-видимому, именно во второй половине 1940-х гг. процесс делового сближения «подпольной» и «официальной» элит пошел особенно высокими темпами. Отдельные случаи такого сотрудничества имели место еще до войны. Однако в 1930-е гг. устойчивые связи не могли возникнуть просто потому, что чиновники слишком часто менялись. В конце сталинского правления ротация кадров явно сбавляет темп, что способствует формированию подпольных предприятий под официальным прикрытием.

О стабильности отношений между «теневиками» и чиновниками свидетельствует, например, тот факт, что часто эти отношения становились предметом купли-продажи. В начале 1950-х гг. в среде подпольных предпринимателей все большей популярностью стала пользоваться продажа бизнеса. В среднем, в Москве подпольный «цех», т. е. предприятие, производившее товары широкого потребления «налево», стоил около 100 тыс. руб. Эта цена включала собственно оборудование, рабочих и инженеров, вовлеченных в подпольную производственную деятельность, договоренности с посредниками о сбыте продукции и, что характерно, отношения с «чиновничьим прикрытием» [1166].

Отношения подпольного бизнеса с чиновниками подразумевали не только «прикрытие», то есть защиту от излишнего внимания со стороны ОБХСС и других контролирующих органов, но и обеспечение всего производственного процесса. Дело в том, что подавляющее большинство подпольных «цехов» работало на государственном сырье. Для того чтобы это сырье стало доступным подпольному бизнесу, необходимо было, чтобы на государственных предприятиях оставались излишки. Это, в свою очередь, становилось возможным только, если нормы расхода сырья были искусственно завышены. Причастные к процессу «Трикотажников» в Ленинграде и к делу «братьев Зильберг» в Москве говорят, что руководители подпольных синдикатов уделяли огромное внимание отношениям с чиновниками отраслевых министерств и сотрудниками исследовательских институтов, ответственных за определение норм расхода сырья [1167].

Анализируя государственную политику по отношению к частному предпринимательству в СССР, невозможно обойтись изучением только тех государственных решений, которые были непосредственно связаны с теневым бизнесом. Дело в том, что многие экономические и политические мероприятия косвенно оказывали огромное влияние на развитие частного предпринимательства. Так, политика партии в отношении колхозов косвенно спровоцировала развитие частного коммерческого посредничества.

Положение колхозов отличалось двойственностью. С одной стороны, колхозы были париями внутри командно-административной экономики. Отдавая государству почти все, они немного получали взамен. Снабжение колхозов происходило по остаточному принципу. С другой стороны, в отличие от государственных предприятий, колхозы пользовались гораздо большей степенью экономической свободы. Такое положение вынуждало колхозы добывать на черном рынке все, что они не могли получить от государства.

На практике это выглядело следующим образом: колхозы имели своих представителей в Москве и крупных индустриальных центрах. Представители доставали для колхозов необходимые товары, получая от 4 до 8 % от суммы сделки. Как правило, посредники за взятки получали часть так называемых фондовых товаров, то есть тех, которые по плану предназначались другим организациям. Для иллюстрации масштабов деятельности колхозных представителей приведем в качестве примера лишь один эпизод. В 1951 г. Московский ОБХСС арестовал группу из 14 представителей. Как удалось выяснить следователям, посредники отправили в несколько колхозов Узбекской и Грузинской СССР 70 вагонов леса, два вагона резины, 19 грузовиков, более 40 т железа и прочих товаров на сумму более 400 тыс. руб. [1168]

Ситуация в лесной промышленности также открывала широчайшие возможности для развития частного предпринимательства. В южных степных и пустынных районах СССР всегда существовал большой спрос на лес, необходимый для строительства. Обеспечивать этот спрос входило в задачи Министерства лесной промышленности. Однако помимо министерства существовало еще более сотни лесозаготовительных организаций, созданных различными министерствами и ведомствами для удовлетворения своих нужд в лесе. Лесозаготовители конкурировали друг с другом почти так же, как их коллеги в странах с рыночной экономикой.

Масштабы «лесного» бизнеса иллюстрирует «дело Вайсмана». В ноябре 1953 г. в Одессе ОБХСС арестовал крупного предпринимателя, бывшего нэпмана Вайсмана. Этот человек имел связи с многими лесными складами в России и Белоруссии, а также с железнодорожным начальством. Штат рабочих помогал ему в погрузке и транспортировке леса в южные районы СССР. Официально Вайсман работал по договорам с колхозами, от которых получал зарплату, суточные и комиссионные (20 руб. за каждый поставленный кубометр древесины) [1169]. Такое «врастание частного предпринимателя в социалистическую экономику» стало возможным благодаря специфической организации (или дезорганизации) лесной отрасли.

Еще одной отраслью, где государственная политика невольно создала обширные возможности для частнопредпринимательской деятельности, была торговля овощами и фруктами. Здесь, точно так же, как и в лесной отрасли, получила распространение система «агентов-закупщиков». Один только Ленинградский горкоопторг имел более 30 таких агентов.