Коллектив авторов История - Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Наконец, в-четвертых, довольно терпимое отношение к «теневикам» объясняется общим изменением общественно-политического климата в стране. По свидетельству многочисленных источников, бедность и суровый, «пролетарский» образ жизни постепенно переставали быть общественными идеалами. Богатство и «престижное потребление», хоть и клеймились официальной идеологией, становились реальными ценностями, особенно это касалось представителей политической элиты. Послевоенный период положил начало формированию тесных связей между теневой экономикой и власть имущими.

В целом, сравнивая 1940-е и 1930-е гг., можно сказать, что как государственная политика, так и отношение общества к частному предпринимательству постепенно смягчались. Конечно, борьба с частниками продолжалась на протяжении всего советского периода. Однако это была уже не бескомпромиссная борьба «не на жизнь, а на смерть», «до полного искоренения». По-видимому, и власть, и общество свыклись с мыслью о том, что «теневой сектор», так или иначе, будет существовать. Новый виток борьбы с частниками произойдет лишь в конце 1950-х гг.

Слово «портрет», вынесенное в заглавие, отражает суть проблемы изучения частных предпринимателей в послевоенном СССР. Если при анализе других маргинальных групп мы можем оперировать статистическими данными, то в случае с подпольными предпринимателями источники не дают нам такой возможности. Мы не можем точно сказать, сколько было предпринимателей и как менялась их численность, каков был возрастной состав и уровень образования данной социальной группы.

Большая часть исторических свидетельств имеет скорее эмоциональный, нежели рационально-статистический характер. Собственно, все источники можно разделить на две большие группы — дневники и воспоминания современников, а также материалы уголовных дел. Воспоминания очевидцев дают очень яркое описание характеров и образа жизни подпольных предпринимателей, однако не отличаются аналитичностью. О послевоенных предпринимателях писали много и по разным поводам, что само по себе свидетельствует об интересе к данной социальной группе и о ее значимости в общественной жизни. Наибольшую ценность представляют мемуары современников, причастных к работе следственных органов (как правило, адвокатов). Общаясь на протяжении многих лет с подпольными предпринимателями, они хорошо знали «теневиков», могли сравнивать и делать обобщения, а также прослеживать развитие частного предпринимательства в динамике.

Значительная часть воспоминаний была опубликована в США в 1970-е и 1980-е гг. [1178]Поскольку многие мемуары писались специально для американских читателей, авторы (недавние эмигранты из СССР) склонны приукрашивать своих героев — подпольных предпринимателей и демонизировать их гонителей — карательные органы. Впрочем, подобная необъективность типична для мемуарной литературы, что, однако, нисколько не уменьшает ее значение как исторического источника.

Материалы уголовных дел также очень рельефно характеризуют предпринимательское сообщество. Особой ценностью для историка обладают крупные уголовные дела, например знаменитое ленинградское дело «Трикотажников». Из-за своей масштабности эти расследования привлекали внимание высших органов власти. Помимо стандартных протоколов допросов, в материалах таких дел могут находиться аналитические обзоры, характеризующие частнопредпринимательскую среду в целом. Несмотря на тенденциозность, обзоры, как правило, отличаются глубоким знанием предмета и часто содержат очень интересные выводы об эволюции частного предпринимательства в СССР.

Источники почти не сохранили статистической информации о предпринимательском сообществе 1940–1950-х гг. (то же самое можно сказать и по отношению к 1930-м гг.). Это не удивительно, ведь с точки зрения государства никакой особой социальной группы, занимающейся частным предпринимательством, не существовало.

Власти в разное время признавали наличие пережитков частного предпринимательства , которым занимались отдельные представители рабочего класса, крестьянства и интеллигенции. Этих людей квалифицировали как спекулянтов, растратчиков и расхитителей , т. е. как преступников, но отнюдь не как представителей особой социальной общности.

Конечно, в фондах карательных органов (ОБХСС, Госконтроль и Прокуратура) есть данные о количестве спекулянтов и расхитителей, однако они совершенно не отражают реальных процессов, проходивших в среде подпольных предпринимателей. Основная причина в том, что большинство тех, кто квалифицировался ведомственной статистикой как предприниматели, на самом деле ими не являлись. В то же время, по признанию самих представителей контролирующих и карательных организаций, многие типичные подпольные предприниматели никогда не попадали в статистические сводки.

Проблема изучения подпольных предпринимателей в данном случае является частным случаем проблемы изучения «теневых» групп вообще. Нет уголовного дела — нет и места в статистическом отчете. В стране может быть сколь угодно много «теневых» предпринимателей, но пока они не привлекли внимания контролирующих органов, статистика о них молчит.

Недостаток количественных данных не позволяет нам говорить о численности и составе социальной группы предпринимателей в 1940-е и 1950-е гг. Все, что мы можем сделать, — это реконструировать «портрет» типичного предпринимателя, проследить, как он формировался, выявить факторы, которые влияли на развитие социальной группы.

Прежде чем переходить к анализу подпольных предпринимателей, необходимо более четко определить еще несколько методологических понятий. Термин «социальная группа» употребляется в традиционном для веберовской социологии значении, как сообщество людей, члены которого осознают свою общность и непохожесть на другие группы населения. При этом остальные члены социума также признают факт существования этой обособленной группы. Любая социальная группа имеет свою внутреннюю структуру: «ядро» (а в некоторых случаях «ядра») и «периферию» с постепенным ослаблением по мере удаления от «ядра» сущностных свойств, по которым данная группа атрибутируется, отделяется от других групп. Зоны трансгрессии постепенно переходят в зоны притяжения других «ядер». Если «ядро» социальной группы можно выделить более или менее четко, то «периферия» всегда аморфна, ее представители могут одновременно принадлежать к разным группам (например, работать на заводе или в институте и одновременно заниматься нелегальной торговлей).