Коллектив авторов История - Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Естественно, глава государственного контроля не мог пройти мимо такой благоприятной возможности, которую предоставили ему налоговики со своими «неортодоксальными» экономическими инициативами. По всей видимости, Мехлису удалось представить картину в угрожающем свете, поскольку вышло в свет партийное постановление о «Серьезных нарушениях в государственной политике в отношении кооперативов и предприятий местной промышленности». Поправки в закон о подоходном налоге были отменены, а Марьяхин отстранен от должности. Одновременно начались массовые проверки и чистки на кооперативных предприятиях и предприятиях местной промышленности.

Масштабы репрессий были велики. Согласно данным J. Hessler, в течение 1948 г. было лишено патентов 10 380 частников, закрыто 14 807 частных предприятий, функционировавших без патента, а также 271 «псевдокооператив» (советский эвфемизм для определения полуподпольных частных предприятий). За участие в теневой экономике к разным срокам заключения были приговорены 12 067 «частников», 2880 «спекулянтов» и 3860 администраторов кооперативов, а 5430 руководящих работников кооперативов было уволено «за потерю бдительности и допущение проникновения частного предпринимательства». В течение нескольких лет после 1948 г. государственные инспекторы проверяли кооперативы каждые полгода на предмет выявления случаев частного предпринимательства [1160].

Мощное наступление на кооперативы и предприятия местной промышленности, инициированное Министерством госконтроля, сопровождалось и другими мерами, направленными против теневой экономики. Так, одной из главных целей денежной реформы 1947 г. было лишение подпольных бизнесменов тех средств, которые они заработали в годы войны. Кроме того, ежегодно МВД рапортовало о количестве арестованных за занятие частной предпринимательской деятельностью. В 1953 г., например, таких случаев по всему Советскому Союзу было зарегистрировано 160 614 [1161].

Несмотря на то что тема частного предпринимательства занимала довольно значительное место в государственной политике послевоенного периода, нельзя сказать, что эта политика была четко определена, что существовал некий политический курс относительно теневой экономики. Меры предпринимались зачастую довольно противоречивые. Вряд ли можно согласиться и с интерпретацией J. Hessler, которая описывает государственную политику в отношении предпринимателей как борьбу «либералов» из налогового ведомства и «доктринеров» из контролирующих органов. Борьба имела место только вокруг вполне конкретного (хоть и очень важного) решения и после 1948 г. не имела продолжения.

Скорее всего, политика по отношению к частникам зависела от многих переменных и поэтому очень часто менялась. В разное время ее могли определять и экономические интересы государства в целом (ситуация послевоенного кризиса и нехватки товаров народного потребления), ведомственные интересы различных министерств, а также личное отношение крупных советских руководящих деятелей.

Ведомственные интересы часто определяли развитие различных сторон жизни советского общества, и частное предпринимательство не является исключением. История противостояния «групп» Марьяхина и Мехлиса — наиболее характерный пример. Однако подобные противостояния, но в более мелком масштабе, происходили постоянно. Например, в 1951 г. МВД решило ликвидировать так называемые толкучки, как рассадник преступности. Городским властям во многих городах СССР было приказано очистить территорию «толкучек». Однако этому решению воспротивилась Генеральная Прокуратура. Закрытие толкучих рынков было квалифицировано как «попрание конституционных прав советских людей» [1162]. Довольно необычная риторика для того периода.

Отсутствие единой, продуманной политики в отношении частного предпринимательства прекрасно иллюстрируют региональные различия, которые существовали в разных республиках СССР. В то время как в республиках Средней Азии и на Кавказе отношение к «теневикам» было достаточно либеральным, на многое власть закрывала глаза, в славянских республиках СССР режим был достаточно суров. Особенно выделялась в этом плане Украина. Например, в 1952 г. несколько крупных украинских «теневиков» было приговорено к смертной казни — случай экстраординарный для последних лет сталинского правления.

Как известно, смертная казнь в СССР была отменена в 1947 г. Через три года, в 1950 г., смертную казнь вернули, но только для случаев, связанных с преступлениями против государства, таких как шпионаж и контрреволюция. По отношению ко всем остальным преступлениям смертная казнь не применялась. Тем более она не могла применяться к подпольным предпринимателям, поскольку данное преступление не считалось таким уж тяжелым. Так что вынесение смертного приговора украинским «теневикам» объясняется вмешательством Н. С. Хрущева — в то время первого секретаря ЦК КП(б)У. Н. С. Хрущев крайне негативно относился к любым проявлениям подпольной предпринимательской активности. Следуя его указаниям во чтобы то ни стало «уничтожить расхитителей социалистической собственности», суд квалифицировал деяния подсудимых как «экономическую контрреволюцию» и приговорил их к смертной казни [1163]. В дальнейшем личная неприязнь Н. С. Хрущева к частникам сыграет очень важную роль в развитии теневой экономики в СССР.

Однако в целом подобная неприязнь к «теневикам» достаточно редко встречалась в среде советской элиты. Напротив, процесс принятия потребительских ценностей советской элитой, начавшийся еще до войны, активно продолжался и в послевоенные годы. Инспекторы Министерства государственного контроля в 1947 г. отмечали глубокий сдвиг, произошедший в ценностях номенклатуры. Согласно их отчетам, представители советской элиты, «теряя все моральные ограничения, нарушая категорические постановления правительства», занимаются личным обогащением. Например, заместитель председателя Моссовета Селиванов в 1946 г. получил пять дамских пальто, три костюма, по шесть платьев и детских костюмов, по десять рубашек и пар обуви, 11 комплектов нижнего белья, 35 м текстиля, 8 м шелка, 3,5 м шерстяной ткани — всего на сумму 22 тыс. руб. Подобные случаи были также отмечены в Свердловске, Ленинграде, Ташкенте, Алма-Ате и других городах СССР.

Конечно, масштабы обогащения послевоенной элиты кажутся современному читателю смешными. Даже высокопоставленные советские чиновники были намного беднее своих западных коллег. Однако сути дела это не меняет, страсть к обогащению, к более высокому, чем у основной массы, уровню жизни, к «престижному потреблению» оказывала мощное влияние на действия власть имущих.