Джон Келли - Черная смерть. История самой разрушительной чумы Средневековья

Несмотря на голод и дождь, наводнения и землетрясения, итальянцы продолжали убивать друг друга. Генуя вела войну с Венецией, папство – с императором Священной Римской империи, венгры – с Неаполем, а в Риме аристократические дома Колонна и Орсини резали друг другу глотки, одержимые благой целью – положить конец мафиозным кланам.

«То, что было верно для позднесредневековой Европы в целом, было и подавно верно для Италии», – говорит историк Филип Зиглер. «Люди физически не были в состоянии противостоять внезапной и тяжелой эпидемии, и психологически они были настроены на то, чтобы просто безвольно принять катастрофу. Говорить о коллективном желании смерти – значит проникнуть в мир метафизики, но если когда-либо существовал народ, который потерял всякую волю к жизни, то это было итальянское крестьянство середины четырнадцатого века» [275] Зиглер, The Black Death , с. 45. .

Если Италия стала наиболее уязвимым регионом Западной Европы, то самым уязвимым регионом Италии могла бы стать Генуя, прекрасный город с «изящным контуром стен» и «красивыми дворцами» [276] Анонимо Дженовезе, в Poete del Duecento , т. 1, изд. от Дж. Контини (Милан и Неаполь: 1961), с. 751. на фоне величественного фона гор. Помимо того, что Генуя разделила невзгоды своих соседей, она несла еще и особое бремя своей гордости и амбиций. Став центром восточной торговой империи, город как магнитом притягивал все, что приходило из Азии, будь то изделия из Китая, специи с Цейлона, черное дерево из Бирмы или смерть с Монгольского плато.

Возможно, чувствуя уязвимость города, осенью 1347 года генуэзцы проявили необычайную бдительность. Согласно средневековым свидетельствам, чума пришла в Геную 31 декабря 1347 года, но реконструкция событий той осени позволяет предположить, что Y. pestis впервые пришла в город за восемь-десять недель до этого [277] Бирабен, Les hommes et la peste en France , с. 53–55. . По этой версии событий однажды утром в конце октября три или четыре галеры, вероятно, часть изгнанной из Мессины эскадрильи, появляются в гавани Генуи и быстро изгоняются оттуда. И пока они курсируют «туда-сюда», одному заблудившемуся судну удается пробраться на север вдоль французского побережья Средиземного моря в Марсель и заразить ничего не подозревающий город. Затем, будучи изгнанным в третий раз (Мессина и Генуя – первые два), корабль-бродяга встречается с двумя своими «коллегами» и растворяется в истории как часть чумной эскадрильи, которую в последний раз видели плывущей «к Атлантике вдоль испанского побережья».

Однако столь быстрые действия властей в октябре принесли Генуе лишь немного дополнительного времени. В конце декабря в зимнем море у города появился второй зараженный флот. Неясно, откуда пришли эти суда, также генуэзского происхождения, – из Мессины, Константинополя, Крыма или откуда-то еще, – их визит, по-видимому, оказался смертоносным. Экипаж был «ужасно инфицирован», и, возможно, моряки очень хотели в последний раз взглянуть на свой родной город с его «изящным контуром стен» и «красивыми дворцами». И снова корабли были изгнаны «горящими стрелами и другими военными приспособлениями», но в этот раз все происходило слишком медленно. Во время этого второго визита, который может быть как раз эпизодом от 31 декабря, описанным в хрониках, чума проникла в город. После этого Генуя замолкает. Среди крупных итальянских городов в одной только Генуе не было ни одного летописца, описавшего бы те события. Единственная запись о жизни в городе зимой и весной 1348 года, о периоде Черной смерти, которая имеется в нашем распоряжении, – это заметка одного известного посетителя и несколько описаний отдельных примеров героизма и самопожертвования.

Одним из таких примеров была женщина по имени Симония, которая в конце февраля 1348 года ухаживала за своей подругой Аминигиной, доживавшей свои последние дни, мучительно умирая от чумы. Не обращая внимания на опасность для себя, Симония оставалась рядом с Аминигиной: меняла ее грязные ночные рубашки, держала ее за руку, когда она плакала, вытирала кровь, слюну и рвоту с ее губ. 23 февраля 1348 года умирающая Аминигина вручила Симонии небольшое денежное завещание. В этот же день в другой части Генуи, в своей конторе на одной из зимних улиц посреди охваченного чумой города нотариус по имени Антонио де Бенитио и его коллеги, Гвидотто де Брачелли и Доменико Тарриги, которые также остались в городе, оформляли завещания [278] Стивен А. Эпштейн, Genoa and the Genoese, 958–1528 (Чапел-Хилл: University of North Carolina Press, 1996), с. 211–212. . Все они явно не такие герои, как патриарх Орто или женщина по имени Симония. Но в период массовой смертности, когда огромные суммы денег и имущество внезапно лишались своих хозяев, нотариусы, оформлявшие завещания и другие юридические документы, играли важную роль в поддержании гражданского порядка. Без нотариальных записей не может осуществляться организованная передача имущества от мертвых к живым, и результатом отсутствия таких записей стали бы хаос и беспорядок.

Во время эпидемии Геную также ненадолго посетила самая печально известная женщина в христианском мире: своенравная, красивая королева Джованна Неаполитанская и Сицилийская. Джованна, этакая смесь Скарлетт О’Хары и Лиззи Борден, оказалась в затруднительном положении. Тремя годами ранее, одним сентябрьским вечером ее муж, восемнадцатилетний Андрей Венгерский, был обнаружен свисающим с балкона с петлей на шее в лучах неаполитанского лунного света. В заговоре с целью убийства подозревались королева и ее любовник Луиджи из Таратино, человек такой необычайной физической красоты, что современники назвали его «прекрасным как день». Визит королевы в охваченную смертью Геную был вызван ее разгневанными венгерскими родственниками, которые недавно вторглись в Италию, преследуя ее, Луиджи и всех, кто помог им убить восемнадцатилетнего Андрея. В марте 1348 года, когда нотариус де Брачелли сидел за своим столом, составляя завещания, а горы тел росли вдоль «изящного контура стен» Генуи, прекрасная Джованна, в лучших традициях героини любовного романа, садилась на быстрый корабль в порту. Вскоре самая красивая пара христианского мира воссоединится в Авиньоне, где неаполитанская королева примет участие в столь печально известном судебном процессе, который на какое-то время затмит даже чуму.

О Черной смерти в Генуе мало что известно, хотя говорят, что если встать ночью в летней гавани под статуей Колумба, то можно услышать голоса погибших от чумы – но, конечно, это всего лишь стоны и скрип маленького прогулочного судна, качающегося на ночном ветру. Наряду с великолепной гаванью большим преимуществом Генуи были ветра. Они дуют на юг и запад – как раз в тех направлениях, по которым хотели идти средневековые генуэзцы, – до тех пор, пока не достигают того места, где стихают.