Паоло Сартори - Эксперименты империи. Aдат, шариат и производство знаний в Казахской степи

В сентябре 1853 г., месяц спустя после взятия русскими войсками кокандской крепости Ак-Мечеть, возник вопрос о разделе границы между Хивинским ханством и Российской империей на левом берегу Сырдарьи. Граница была важна прежде всего для того, чтобы контролировать действия казахов, кочевавших между реками Кувандарья и Сырдарья. Обе стороны понимали, что особенности хозяйственного быта кочевников, перемещавшихся по большой территории и соперничавших за власть и ресурсы, могут ухудшить и без того непростые отношения между ними [537] Хотя отношения между Российской империей и центральноазиатскими ханствами балансировали на грани конфликта, обе стороны пытались заверить друг друга, что они должны не воевать, а жить в мире. В апреле 1853 г. кокандский хаким Ак-Мечети Мухаммад-Кулы-бек в письме к казахскому султану Ермухаммеду Касымову, находившемуся на русской службе, подчеркивал: «Мы, коренные кокандцы, находимся в дружеских отношениях (с Российской империей. — П. Ш., П. С. ), никакой вражды не имеем и проклятия не заслуживаем». См.: История Казахстана в документах и материалах. Вып. 3. С. 80. . Поэтому граница контекстуализировалась не столько как рубеж [538] О том, что представления о границе у чиновников Российской империи и деятелей центральноазиатских ханств не всегда отражали истинное положение дел и часто основывались на заблуждениях в области географии или сознательном искажении масштабов контроля территории в политических и дипломатических целях, см.: Morrison A. Russia, Khoqand, and the Search for a «Natural» Frontier. P. 170–179. , определявший пределы военных и геополитических амбиций, сколько как статус-кво, или паритет (равенство сил и возможностей), убедившись в существовании которого кочевники не будут провоцировать разнообразные конфликтные ситуации [539] В действительности же факт установления границы, неприкосновенность которой должна была поддерживаться всеми сторонами, не мог принести выгоды не только казахам, но и русским властям, которые вынуждены были отказаться от введения жестких правил в сфере контроля над перемещением кочевников в районе Сырдарьи. См.: Галиев В. З. Основание города Казалинска // Отан тарихы (Отечественная история). 2010. № 1. С. 89. . Однако договориться о границе представители Российской империи и Хивинского ханства не смогли. В результате несогласованность вопроса о разделе сферы влияния на Сырдарье позволяла казахам, кочевавшим между хивинской крепостью Ходжанийаз и русским фортом № 3 [540] Бывшее кокандское укрепление Кумыш-Курган, расположенное на левом берегу Кувандарьи. См.: Грен А. Н. Заметки об укреплениях в Оренбургском крае и на Сыр-Дарьинской линии в особенности. С. 5. , добиваться собственных прагматических выгод и игнорировать те или иные политические обстоятельства. Так, некто Чиркенбай из Среднего жуза, кочевавший вблизи Ходжанийаза, отказался платить закят начальнику хивинского укрепления, аргументируя это тем, что он русский подданный. Чиркенбай этот, как докладывал И. Я. Осмоловский, до прихода русских проживал под Ак-Мечетью и находился в кокандском ведомстве. Однако уже после занятия Ак-Мечети российским гарнизоном он решил откочевать в сторону крепости Ходжанийаз [541] О слухах и событиях в Средней Азии. С. 27. . В этом контексте неудивительно, что судьба Ходжанийаза и границы была решена не военным или дипломатическим путем, а стечением обстоятельств, которые напрямую не зависели от Российской империи или Хивинского ханства. Российские войска, воспользовавшись тем, что эта хивинская крепость в 1855 г. была разрушена казахами шомекеевского рода, следовавшими собственной логике поведения — угнать скот и забрать имущество, — впоследствии закрепились на территории, покинутой хивинцами [542] Там же. С. 171–173. .

Пример с Ходжанийазом не исключение. Тем не менее он позволяет понять, что события 1850‐х гг. на Сырдарье не следует рассматривать только через призму военной истории — с ее планом завоевания, постоянной инспирацией силы и подчеркиванием значимости границы как очевидного для всех элемента престижа и гегемонии. Несмотря на значительное военное продвижение по территории современного Южного Казахстана, влияние Российской империи простиралось только вдоль нижнего и среднего течения Сырдарьи [543] По мнению А. И. Макшеева — участника похода на Ак-Мечеть, стремление империи признать в качестве постоянной границы Сырдарью было стратегическим промахом. Он считал, что границей следовало сделать реку Кувандарью — это обезопасит казахов от набегов хивинцев и будет способствовать развитию земледелия и торговых отношений. См.: Макшеев А. И. Путешествия по Киргизским степям и Туркестанскому краю. С. 177–178. . Ее правый и левый берега представляли собой буферные зоны, занятые казахскими кочевыми и оседлыми группами. Кокандское и Хивинское ханства также не могли очертить строгие рамки своего влияния на кочевников по причине определенной децентрализации собственного административно-политического устройства и благодаря тому, что понятия «граница» и «территория» до столкновения с Российской империей не играли определяющей роли в отношениях с казахами. Более существенным был контроль не над территорией, а над народами [544] Morrison A. Russia, Khoqand, and the Search for a «Natural» Frontier. P. 172; История Казахстана в документах и материалах. Вып. 3. С. 18–86. .

С учетом сложившихся обстоятельств мы предлагаем рассматривать события на Сырдарье в период с 1853 по 1864 г. в рамках теории фронтира, т. е. сложной контактной зоны, процессы и отношения в пределах которой не были строго регламентированы и в силу этого подвергались динамичным политическим, экономическим, социальным, культурным и иным влияниям. Особенности существования зоны, которую мы называем сырдарьинским фронтиром, определялись рядом условий. Во-первых, показательна была социальная и этническая неоднородность местных обществ — кочевые и оседлые казахи, кокандцы, хивинцы, бухарцы, военные гарнизоны, русские переселенцы, торговые караваны, двигавшиеся из разных регионов Центральной Азии, Среднего Востока и внутренних губерний Российской империи. Во-вторых, большая удаленность от крупных административных и политических пунктов сырдарьинской периферии (расстояние от форта Перовский до Оренбурга составляло 1322 км, до Санкт-Петербурга — 3516 км) часто вынуждала местные власти действовать по ситуации, а не ждать инициатив из центра. В-третьих, в 1840–1850‐е гг. колониальные притязания еще не обеспечивались большим военным присутствием и значительной силой оружия, и это было очень существенно [545] Численность войск, оставленных при Ак-Мечети и в ближайших укреплениях, составляла в 1853 г., включая солдат и офицеров, 888 человек. См.: Макшеев А. И. Путешествия по Киргизским степям и Туркестанскому краю. С. 228. . Попытки усилить сырдарьинскую линию при помощи дополнительных военных контингентов не приносили заметного успеха. Так, после взятия Ак-Мечети на Сырдарью были передислоцированы башкирские строительные батальоны. Однако уже через несколько лет солдаты стали дезертировать в казахские аулы [546] Галиев В. З. Основание города Казалинска. С. 84. . Важным обстоятельством было и соседство между Российской империей, Кокандским и Хивинским ханствами. Оно обострялось проблемой демаркации границы, а также невозможностью полностью контролировать казахские родоплеменные группы, передвигавшиеся вдоль Сырдарьи. При этом мы должны понимать, что количественный и качественный состав участников фронтирной истории был разнообразен, здесь действовали не только Российская империя, центральноазиатские ханства и казахи, а переплетались интересы и тактики множества групп и политических элит. С одной стороны, находились местные русские чиновники, взгляды и действия которых могли отличаться от мнений их начальников в Оренбурге и Санкт-Петербурге. С другой стороны, еще более противоречивой была ситуация в Хивинском ханстве, так как его административная структура не была централизованной, прежде всего с точки зрения отношений между центром и периферией. Это порой позволяло высокопоставленным хивинским чиновникам (хакимам [547] Управляющие административными округами. , мехтерам [548] Распоряжались в основном иностранными делами. Один из трех главных чиновников при ханском дворе. , диванбеги [549] Управляющие государственной канцелярией. ) действовать самостоятельно — речь идет о политических интригах в целях усиления собственных властных позиций и вплоть до ведения переговоров с русскими администраторами по урегулированию разногласий на сырдарьинском фронтире. Так как последнее замечание является крайне важным для контекстуализации событий на Сырдарье, проиллюстрируем сказанное двумя примерами, условно назвав их хивинским и российским вариантами. Начнем с хивинского случая. В 1846 г. казахский султан Ермухаммед Касымов (Илекей) получил фирман от хивинского хана Мухаммад-Амина, позволявший ему управлять казахами в районе нижнего течения Сырдарьи и собирать закят в пользу Хивы [550] О слухах и событиях в Средней Азии. С. 648. . Такие назначения были удобным средством контроля за казахскими кочевыми группами [551] Кроме Е. Касымова ханами провозглашались и другие влиятельные представители местной казахской элиты, например правитель восточной части Младшего жуза Арынгазы, который в 1816 г. получил от бухарского эмира Хайдара ярлык с пожалованием ханского титула. См.: История Казахстана в документах и материалах. Вып. 3. С. 35–36. , которые, перемещаясь на большие расстояния, лишь формально признавали власть хивинского хана. Поэтому нет сомнений, что продвижение казахской элиты на ключевые позиции в административной системе центральноазиатских ханств не было каким-то чрезвычайным событием. Однако контекст подобных назначений имел более сложный характер, чем это может показаться на первый взгляд. Важную роль в получении ханского фирмана Илекеем сыграл влиятельный чиновник Мухаммад-Якуб-мехтер, который с помощью возвышения этого казахского султана сместил своего противника Бек-Джана-Нияза диванбеги — высокопоставленного чиновника, находившегося при дворе хивинского хана. Спустя несколько лет этот диванбеги спровоцировал новую политическую интригу, в ходе которой добился ареста Илекея и тем самым вернул себе расположение хивинского хана, заняв прежнюю позицию при дворе [552] См.: Abdurasulov U. How to Manage Diversity? State Building Project(s) in Post Nadir Shakh’s Khorezm. Unpublished Conference Paper. Судьба Мухаммад-Якуб-мехтера была трагичной: 9 ноября 1857 г. он был убит по приказу Сейид-Мухаммад-хана. См.: Документы архива хивинских ханов по истории и этнографии каракалпаков / Подбор документов, введение, перевод, примечания и указатели Ю. Э. Брегеля. М., 1967. С. 13. . Несмотря на это, властные притязания Е. Касымова не ослабли. В 1852 г. он смог бежать из-под ареста на территорию Казахской степи, находившуюся под Российским управлением. Имперские власти, заинтересованные в том, чтобы контролировать действия казахов в районе нижнего течения Сырдарьи, сделали Ермухаммеда Касымова управляющим шомекеевским родом [553] ЦГА РК. Ф. 383. Оп. 1. Д. 88. Л. 29–36. . Эта история показывает нам два момента. Мы видим, во-первых, что властные отношения в Хиве имели гибкий характер. В ходе конкуренции за те или иные должности чиновники, находившиеся при дворе хивинского хана, могли использовать разные ресурсы, в том числе вовлекать влиятельных представителей казахской знати, которые играли важную для Хивы роль в системе управления отдаленными регионами ханства [554] См.: Abdurasulov U. How to Manage Diversity? ; во-вторых, что фронтирный контекст создает выгодные условия для выхода за пределы одного сценария властных отношений и гибкой адаптации к другому: лишившись должности и авторитета в Хиве, Илекей спустя некоторое время возвращает значительную часть своего прежнего влияния на казахов, признав себя подданным Российской империи.