Паоло Сартори - Эксперименты империи. Aдат, шариат и производство знаний в Казахской степи

Так как природно-климатические условия не всегда позволяли русским гарнизонам рассчитывать на сельскохозяйственную продукцию, выращенную казахами, важную роль в продовольственном обеспечении Сыр-Дарьинской линии играла торговля с купцами из центральноазиатских государств. Как мы помним, инструкция старшего чиновника МИД была достаточно гибкой в вопросах контроля над коммерческой деятельностью. Показательна в этом плане динамика развития торговли на одном из участков Сыр-Дарьинской линии — в форте № 1.

Если в 1852 г. вблизи этого военного укрепления размещалось 10 бухарских торговых лавок, то в 1856 г. их становится больше — 21. Спустя 6 лет объемы торговли увеличиваются в несколько раз. В 1862 г. в районе форта № 1 находились 103 бухарские лавки, 6 лавок бухарских евреев и 3 принадлежали хивинцам [652] Там же. . Все они вели торговлю как с местными русскими гарнизонами, так и с располагавшимися в окрестностях форта казахами. Ассортимент товаров, сбываемых купцами из Центральной Азии, был разнообразным: халаты, одеяла, парча, ковры, медные кумганы, чай, сушеные фрукты, халва, бухарские конфеты, бухарский табак, мыло, яблоки, виноград, сливы и многое другое. Иногда бухарские купцы привозили русский сахар и продавали его значительно дешевле, чем русские купцы. Однако в военных укреплениях реализовывалась только часть товара [653] Средний годовой оборот форта № 1 составлял около 100 тысяч рублей серебром. См.: ЦГА РК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 3658. Л. 66 об. , другая отправлялась в разные регионы Российской империи, и прежде всего в Оренбург. В 1861 г. общая стоимость товаров, вывезенных из Бухары и проследовавших через форт № 1, оценивалась в 59 246 рублей серебром [654] Там же. .

Притягательность сырдарьинского фронтира в плане различных налоговых и социальных послаблений способствовала стремлению некоторых купцов из Бухары обосноваться в русских фортах на постоянное жительство. Особенно эта тенденция была характерна для бухарских евреев. Так, некто Якуб Колонтаров некоторое время спустя после образования форта № 1 приобрел там недвижимость. Вместе с ним в военном укреплении торговал и другой бухарский еврей Дауд Якубов, который с 1861 г. проживал там уже постоянно. Если в 1856 г. Колонтаров и Якубов владели двумя торговыми лавками, то в 1862 г. им принадлежало уже тринадцать лавок. Похожая ситуация наблюдалась и в форте Перовский. Бухарские евреи торговали там еще до 1853 г. Накануне завоевания Ак-Мечети имперскими войсками купцы вынуждены были покинуть крепость. После образования русскими военного форта торговцы вернулись туда и благополучно продолжили свою деятельность [655] Каганович А. Друзья поневоле: Россия и бухарские евреи, 1800–1917 / Науч. ред. А. Миллер. М., 2016. С. 64–65. .

Само по себе существование торговых путей и гибкость русских чиновников в коммерческих вопросах открывали широкие возможности для транспарентности и обмена в рамках фронтирной зоны и за ее пределами. Вместе с караванами по Сырдарье перемещались не только купцы, но и паломники, разведчики, мусульманские религиозные деятели, шакирды (студенты), политические изгнанники и другие социальные категории. Интересную историю в связи с этим описал А. Каганович. Один из лидеров еврейской общины Бухары Аарон Кандин по подозрению в шпионаже в пользу русских был приговорен эмиром к смертной казни в 1868 г. Чтобы спасти свою жизнь, он решил принять ислам. Хотя рассказчик подвергает сомнению правдоподобность некоторых деталей этой истории, мы можем быть уверены в том, что смена религии играла важную роль как в процессе аккультурации, так и в стремлении обезопасить свою жизнь от гонений и притеснений [656] А. Кандин в 1860‐е гг. имел торговые склады в Оренбурге и с караванами, очевидно, не раз пересекал Сырдарью. См.: Там же. С. 67, 71–72. Переход в ислам был характерен и для русских солдат, особенно для тех, кто дезертировал с линии и поступил на службу к кокандцам. Так, в рапорте об итогах взятия в 1862 г. кокандской крепости Дин-Курган А. О. Дебу, в частности, сообщал, что среди пленных оказалось несколько беглых русских солдат. Один из них даже занимал высокий военный пост в местном гарнизоне — был начальником артиллерии. См.: О слухах и событиях в Средней Азии. С. 618. .

Интересное преломление в свете переплетения социально-экономических, культурных и политических процессов на Сырдарье приобретает проблема рабства. В третьей главе, анализируя сборник Осмоловского, мы обратили внимание читателя на то, что понятия «раб» и «рабство» не представляли целостной аналитической категории в языке имперских ориенталистов. Эта же тенденция была характерна в еще более экспрессивном качестве при описании Бухары, Хивы и Коканда. Стремление уничтожить «темные пережитки» рабства становилось неотъемлемой частью прогрессивного имиджа империи. Этот образ представлялся в виде света свободы и высокой культуры, которые должны прийти на смену «патриархальным» устоям и «бесправию» [657] Классический пример такого описания представляет книга Д. Н. Логофета. См.: Логофет Д. Н. Страна бесправия: Бухарское ханство и его современное состояние. СПб., 1909. . Согласно распоряжению В. А. Перовского (от 22 декабря 1851 г.), казахам было запрещено иметь рабов [658] В этническом отношении это были персы, афганцы, бухарцы, каракалпаки и др. . Они подлежали немедленному освобождению и после обретения свободы могли вернуться к себе на родину. Однако это постановление предусматривало и другой вариант — бывшие рабы в случае принятия русского подданства могли остаться в Казахской степи на постоянное жительство [659] Казахско-русские отношения в XVIII–XIX веках. С. 384–385. . Воспринимая рабство как «ужасный» социальный феномен, чиновники не позволяли себе допустить, что такое зависимое положение в ряде случаев выходило за пределы той классической картины отношений господства и беспрекословного подчинения, которую создавали ориенталисты.

Иначе говоря, долгая жизнь в чужих краях, разные социальные факторы способствовали переплетению культурных и социальных интересов хозяина и раба. Не обходилось и без влияния среды, в которой они взаимодействовали. В конечном счете это приводило к тому, что лица, которые по имперским меркам попадали в категорию рабов, принимая так называемое «русское освобождение», не всегда стремились вернуться домой [660] Джефф Эден, анализируя отчеты ОПК, описывает 16 (из 45) рабов, которые захотели вернуться к своим хозяевам. См.: Eden J. Beyond the Bazaars: Geographies of the Slave Trade in Central Asia. Р. 927. . Подобная картина наблюдалась не только в центральных регионах Казахской степи, но и на периферии, например на Сырдарье. Обращая внимание на такие особенности, И. Я. Осмоловский в 1860 г. докладывал командующему Сыр-Дарьинской линией о том, что часть бухарцев, хивинцев, кокандцев приняла кочевую жизнь, обзавелась новыми семьями и не желает возвращаться домой [661] Казахско-русские отношения в XVIII–XIX веках. С. 464. . В этих случаях после соответствующих юридических процедур переход на социальное положение казахов не должен был стать препятствием со стороны колониальной администрации [662] Там же. С. 447. . Однако большее затруднение для чиновников создавали другие происшествия, встречавшиеся на Сыр-Дарьинской линии. Так, в 1860 г. Ю. Карамышев доводил до сведения И. Я. Осмоловского, что в 1847 г. Батырбай Баяделов из рода торткара во время голода купил у каракалпаков за одного верблюда и лошадь двухлетнего мальчика, которому сейчас 16 лет. Этот юноша в ответ на предложение чиновников вернуться к себе на родину ответил отказом, так как Баяделов, не имея собственных детей, относится к нему как к сыну. Размышляя, как поступать в подобных случаях, И. Я. Осмоловский решил, что такая история не относится к случаям покупки рабов, потому что дети приобретались с согласия родителей и в новой семье с ними обращались как с родными. Из этого делался вывод, что хотя такая практика и противоречит шариату, но ее можно оставить в прежнем виде без какого-либо законодательного ограничения со стороны империи. Это соображение, по замыслу И. Я. Осмоловского, должно было выступить в качестве правила при разборе такого рода дел [663] Там же. С. 463, 476. . Как видим, перед нами снова непростая колониальная ситуация — пытаясь остаться в рамках закона (имперского, адата или шариата), старший чиновник тем не менее должен следовать логике принятия инструментальных решений. Эта новая конструкция имперского знания стремится отказаться от прояснения всех деталей социально-экономических отношений и оценить реальные выгоды сторон (раба и господина). В результате анализ сводится к некоей генерализованной формуле гуманности родовых традиций и коллективизму, присущим кочевому обществу [664] Хотя И. Я. Осмоловский в своем сборнике указывал на то, что усыновление рабов согласуется с адатом, однако он не сопровождал эту информацию какими-либо дополнительными деталями, да и сам случай на Сырдарье лишь формально может быть отнесен к ссылке на какую-либо институциональную матрицу, так как речь не шла об усыновлении как таковом. См.: РГИА. Ф. 853. Оп. 2. Д. 65. Л. 37. . Однако сложно быть уверенным в том, что это действительно было так. Не следует исключать и того предположения, что сведение разных форм зависимостей и отношений к более простым объяснениям и поддержание родоплеменных взаимодействий в той форме, которая была до русского завоевания (включая торговлю детьми) [665] Следует заметить, что в других контекстах империя стремилась пресечь торговлю детьми. Так, в 1806 г. у хивинцев, которые вели торговлю в Оренбурге, было отобрано 80 девочек (казашек). Они были куплены в Казахской степи с позволения родителей. См.: Касымбаев Ж. К. Государственные деятели казахских ханств в XVIII–XIX вв. Хан Жанторе (1759–1809). Т. 3. Алматы, 2001. С. 89. , — это стратегическая задача сохранения равновесия в сложной контактной зоне, когда империя еще не может обозначить свое место с позиции силы и главного действующего игрока.