Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Нетрудно представить себе, как куплинскими женщинами овладело отвращение к браку. Старая вера принялась в окрестностях Гороховца еще до конца XVII в. Сразу на север от него находился огромный лес, кишевший раскольниками, неподалеку с восточной стороны начинались еще более обширные нижегородские чащи. Эти леса были ареной ожесточенных дебатов между старообрядцами самых разных толков. Мы знаем, что много женщин селилось в лесных скитах, где они (или, по всей вероятности, большинство из них) вели целомудренный образ жизни вне зависимости от того, вступали ли они ранее в брак или нет. Некоторые женщины со временем возвращались из лесов в свои родные деревни, женщины-пилигримы — те самые, о которых Гавриил Андреев доносил в 1760 г., — ходили в леса за духовным наставлением. В атмосфере религиозного смятения, среди слухов об антихристе и в ожидании второго пришествия неудивительно, что некое число куплинских женщин прониклось проповедью порицавших брак старцев о великой греховности брака и необходимости отказаться от него, дабы подготовиться к концу света. Или же женщины могли сами, без подсказки прийти к такому решению. Нет способа узнать, принадлежало ли то первое поколение отвергавших брак деревенских женщин к какому-либо согласию. Возможно, они просто придерживались старой веры, не умея отличить одно согласие от другого.

Что-то изменилось во второй половине XVIII в., когда в деревнях Случково и Алёшково резко подскочило количество избегающих брака женщин, и, судя по данным податных ревизий и исповедных ведомостей, старообрядцы стали жить обособленной общиной. В это время в этих двух деревнях неприятие замужества неуклонно разрасталось и к 1795 г. стало практически всеобщим явлением в д. Случково, а к 1830 г. и среди спасовцев д. Алёшково, к каковому моменту оно захлестнуло также д. Пешково. Перемена почти наверняка состояла в том, что во второй половине XVIII в. старообрядцы объединились в организованное сообщество (или сообщества), в котором отказ женщин от брака стал нормой. Мы не знаем, что подстегнуло образование этих сообществ. Быть может, харизматичные миссионеры воспользовались общим подспудным недоверием к официальной церкви и сомнениями по поводу богоугодности брака, чтобы сплотить староверов прихода с. Купля в организованную группу или группы. Возможно, перемена произошла в результате кумулятивного воздействия многих лет хорошо налаженного общения крестьян с лесными старцами. Сам факт, что для всеобщего распространения воздержания от замужества в спасовских дворах д. Случково потребовалось полвека, а в д. Алёшково еще больше, является косвенным подтверждением того, что склонность к безбрачию возникла по местной инициативе самих спасовок, а не из покорного следования доктринам их согласия.

Поморки прихода с. Купля, избегавшие замужества в XIX в., по всей вероятности, следовали примеру спасовок. Они знали, что их согласие благосклонно относится к браку: их братья женились и, по крайней мере, к 1830-м гг. делали это, используя поморский бессвященнословный обряд бракосочетания. Поморские женщины потому, по-видимому, уклонялись от замужества, что в с. Купля и его окрестностях традиция местных спасовцев — мужчины женятся, женщины воздерживаются от брака — создала образец женской добродетельности и религиозного рвения.

Именно этим, конечно же, объясняется, почему — в сюжете, который я извлек из исповедных ведомостей и привел в главе 3, — номинально православная Матрена Герасимова, ее сын Алексей и внучка Васса в течение долгого времени старательно «исправляли» свою семейную историю, чтобы в результате в приходских ведомостях оказаться незамужними сестрами с холостым братом. Если уж поморки последовали примеру спасовок, для молодых женщин из предположительно спасовских дворов пример отказа от брака должен был быть еще более притягателен. И действительно, если в позднем периоде XVIII в. мы еще можем обнаружить женщин из предположительно спасовских дворов в Купле и окрестностях, которые решились выйти замуж, в начале XIX в. я не нахожу таких примеров — вплоть до 1830-х гг., когда почти все молодые спасовки пошли под венец. При том что, как я говорил, в позднем периоде XVIII в. родители-спасовцы не распоряжались брачным выбором своих дочерей, влияние на него их местной религиозной общины, по всей вероятности, неуклонно росло и в конце концов стало абсолютным. Между тем большинство отказывавшихся от брака молодых девиц, скорее всего, полагали, что у них есть веские причины оставаться старыми девами, поскольку они живут в мире, лишенном Божьей благодати и таинств, в мире, покинутом Богом, где они могут надеяться только на то, что их равнодушный Создатель — из одному Ему известных соображений — когда-нибудь проявит к ним интерес. Такой ход мыслей был в полном согласии с экзистенциалистским отчаянием, заложенным в основу учения Козмы Андреева и пронесенным «живыми покойниками» из Олонецких лесов во вторую половину XIX в.

В мае 1799 г. император Павел даровал бывшей воспитательнице его детей графине Шарлотте Ливен имение в селе Баки. В январе 1800 г. ливенский управляющий Карл Хеннеманн отдал вотчинным крепостным ряд распоряжений. Одно из них гласило: отцы должны отдавать дочерей замуж. Распоряжению предшествовали следующие события. Сын Шарлотты Кристоф, проверяя ревизскую сказку от 1795 г., заметил в ней большое количество холостых мужчин и незамужних женщин и приказал Хеннеманну выяснить, в чем причина. Крепостные объясняли это по-разному: предыдущая владелица, княгиня Елена Алексеевна Долгорукова, позволяла родителям принимать решения о браках своих детей; родители в свою очередь, в особенности матери, предпочитали оставлять дочерей дома в качестве рабочей силы; местные попы требовали за венчание больше, чем крестьяне могли заплатить. Граф велел Хеннеманну проследить, чтобы все холостые парни от 20 до 35 лет и все девки от 18 до 25 в ближайшую Масленицу были обвенчаны.

Далее последовало вышеупомянутое распоряжение: родители не должны чинить браку препятствий, не должны пытаться подкупить вотчинных служащих, а дочерям не следует злоупотреблять своим правом давать (или не давать) согласие. Девки, которые откажутся к назначенному сроку выйти замуж за стоящих женихов, не имея веских причин, мешающих им вступить в брак, будут отправлены к графине в Санкт-Петербург для обучения ремеслу. Незамужние в возрасте от 25 до 35 лет, в зависимости от обстоятельств, будут исполнять господскую работу. Если они плохого поведения, то подлежат высылке — так же как и дурные мужики. Если отец слишком беден, чтобы сосватать сына, ему выдадут беспроцентный заем из «добродетельной казны», а если он пользуется доброй славой, то долг будет ему прощен [427]. Хеннеманн также упоминает, что у него есть экземпляр указа Его Императорского Величества от 17 марта 1765 г., устанавливающий, сколько священник может взимать за совершение каждого таинства, копии которого он разошлет во все деревни [428].