Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Введение новой экономической политики означало отступление не только на экономическом фронте, но и в сфере государственной социальной помощи. Чиновники Наркомата социального обеспечения признали, что им недостает ресурсов, чтобы обеспечить помощь всем нуждающимся гражданам. Доклад наркомата, изданный в 1921 году, гласил, что страна находится в переходном периоде и гарантировать социальное благополучие всего народа невозможно, поэтому следует выделять в первую очередь либо «ударные группы населения (рабочих, красноармейцев), либо наиболее социально ослабленные элементы (в случае смерти, мобилизации или полной инвалидности кормильца)». В докладе вновь подчеркивалось, что в будущем социальное обеспечение получат «новые группы населения в соответствии с государственными ресурсами» [172] ГАРФ. Ф. 4085. Оп. 12. Д. 27. Л. 15. . Советскому правительству недоставало денег даже на ведущих промышленных рабочих, поэтому — в нарушение принципа, что советские граждане имеют право на социальные пособия и их нельзя считать благотворительностью, — в пенсии часто отказывали инвалидам-рабочим, у которых были сбережения или иной источник дохода. Если выплаты и делались, то они равнялись не полному жалованью рабочих, как было предусмотрено правилами, а лишь некоторой доле от их регулярного заработка [173] Там же. Д. 316б. Л. 5; Madison B. Q. Social Welfare in the Soviet Union. Р. 52. См. также: Положение о порядке выдачи единовременных пособий и возмещения утерянного заработка членам артелей промысловой кооперации, призываемым в РККА. М., 1938. С. 2. .

В 1923 году Наркомат социального обеспечения вновь заявил, что его расходы необходимо сократить и советское правительство будет гарантированно снабжать только тех, кто утратил здоровье, «защищая государство, — инвалидов войны и семьи красноармейцев». Он констатировал, что нуждающимся крестьянам придется рассчитывать на взаимопомощь, а инвалиды, не получающие пособия от правительства, должны будут работать в независимых производственных артелях. В заключение было сказано, что «в результате шестилетней войны… мы имеем около 6 миллионов пострадавших. Ясно, что эта колоссальная масса… не может быть целиком взята на государственное обеспечение» [174] Социальное обеспечение за пять лет: 30 апр. 1918 г. — 30 апр. 1923 г. М., 1923. С. 25–32. О последующих (нереализованных) планах распространения социального страхования на крестьян см.: Бюллетень Росгосстраха. 1927. Т. 10. № 3. 5 июня. С. 4–5. . По мере того как производство восстанавливалось, а доходы бюджета росли, советское правительство повышало расходы на социальное обеспечение. С 1924 по 1927 год выплаты социального страхования выросли примерно вдвое. В 1927 году правительство подтвердило принцип, что полная компенсация инвалидности должна равняться полной зарплате, хотя и с оговоркой, что подобные выплаты будут невозможны в случае острой нехватки страховых средств. Многочисленные письма и жалобы, написанные в 1920-е и даже 1930-е годы, свидетельствуют о том, что многие из тех, кто должен был получать пенсию по инвалидности, не получали ее [175] Chandler А. Shocking Mother Russia: Democratization, Social Rights, and Pension Reform in Russia, 1990–2001. Toronto, 2004. Р. 32, 36; Dewar M. Labour Policy in the USSR. P. 108. .

Безработица, не перестававшая расти в 1920-е годы, вызвала дополнительное напряжение советской системы социального обеспечения. Хотя в теории все безработные рабочие должны были получать пособия по безработице, равные их полному жалованью, на практике советское правительство не имело денег на подобные выплаты. Уже в октябре 1921 года правительственный декрет ограничил предоставление пособия по безработице: теперь оно полагалось лишь рабочим на государственных фабриках, проработавшим как минимум три года. Тот же декрет уточнял, что выплаты квалифицированным рабочим будут зафиксированы на уровне минимальной зарплаты в данной местности, а неквалифицированные будут получать от трети до половины этой суммы. Любой безработный, отказавшийся от предложения работы, потеряет свое пособие [176] Dewar M. Labour Policy in the USSR. P. 111–112. . На практике советское правительство не могло себе позволить выплачивать даже сниженную сумму пособия, поскольку число безработных продолжало расти. В 1924 году в советских городах было зарегистрировано 1,3 миллиона безработных. К 1927 году эта цифра достигла 2 миллионов человек [177] Данилов В. Крестьянский отход на промыслы в 1920-х годах // Исторические записки. 1974. № 94. С. 104–105; На аграрном фронте. 1927. № 4. С. 38. .

Прошло десять лет после Октябрьской революции, а масштабная программа советской власти по социальному обеспечению так и оставалась по большей части не осуществленной. Принцип всеобъемлющего страхования для рабочих на деньги работодателя и под управлением государства по-прежнему сохранялся, но не был реализован, поскольку высокий спрос на государственную помощь сочетался с нехваткой ресурсов. Советский Союз в 1920-е годы оставался бедной аграрной страной. Лишь в ходе советской индустриализации 1930-х годов экономические ресурсы, оказавшиеся под контролем правительства и приумноженные, позволили создать функционирующую систему социального обеспечения. Контекст советской индустриализации — уничтожение капитализма и создание государственной плановой экономики — оказал огромное воздействие на масштабы и форму советского социального государства.

Первый пятилетний план был попыткой сталинского руководства мобилизовать все существующие людские и природные ресурсы страны и использовать их для ее экономической и социальной трансформации, что считалось жизненно необходимым для обороны и важным шагом на пути к социализму. План требовал кардинального увеличения промышленных мощностей, особенно в сталелитейной и другой тяжелой промышленности. Более того, это была попытка рационализировать экономическую жизнь в соответствии с марксистскими принципами, требовавшими уничтожения рыночных отношений и частной собственности на средства производства. Плановая экономика в сочетании с коллективизацией означала замену мелких (считавшихся неэффективными) производителей и хаоса свободного рынка крупномасштабной государственной промышленностью и подобным же сельским хозяйством. Таким образом, советская плановая экономика была связана с социальным обеспечением в широком смысле этого слова: речь шла о рационализации каждодневной жизни, что должно было позволить добиться максимальной производительности труда каждого человека и максимального вклада в благосостояние общества [178] Kotkin S. Magnetic Mountain. P. 20. .

Первый пятилетний план действительно мобилизовал огромные трудовые резервы Советского Союза и фактически полностью уничтожил безработицу. Кампания по индустриализации создала огромный спрос на рабочие руки: директора заводов и руководители строительных площадок нанимали столько рабочих, сколько было возможно, чтобы достичь потолка огромных квот. Численность трудовых ресурсов в промышленности с 1928 по 1932 год выросла вдвое, а в одной лишь Москве — со 186,5 тысячи до 433,9 тысячи человек [179] Вдовин А. И., Дробижев В. З. Рост рабочего класса СССР, 1917–1940 гг. М., 1976. С. 97; Твердохлеб А. А. Численность и состав рабочего класса Москвы в 1917–1939 гг. // Вестник Московского университета. Сер. 9. 1970. № 1. С. 24. . К 1930 году безработица исчезла полностью, что устранило необходимость выплачивать пособия по безработице. Советские чиновники отменили эти пособия как ненужные в экономике, при которой все взрослые люди имеют работу и, более того, обязаны заниматься «общественно полезным трудом» [180] См. в конце этой главы дальнейшее обсуждение обязанности работать. О принудительном труде см.: Хлевнюк О. В. Принудительный труд в экономике СССР, 1929–1941 годы // Свободная мысль. 1922. № 13. С. 73–84. . Полная занятость не была частью «сетки безопасности» социального государства в современном смысле слова, а полностью соответствовала духу периода между двумя мировыми войнами, когда государственные деятели стремились сохранить производственную мощность своего населения и найти ей применение. Плановая экономика, казалось, обеспечивает более эффективное использование рабочей силы. Вдобавок полная занятость уничтожила ряд социальных проблем, связанных с высокой безработицей в СССР в 1920-е годы [181] О связи между высоким уровнем безработицы и проституцией см.: ГАРФ. Ф. 4085. Оп. 12. Д. 37. Л. 32; Лебина Н. В., Шкаровский М. В. Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. — 40-е гг. XX в.). М., 1994. Дальнейшая дискуссия о высокой безработице в 1920-е годы и ее социальных издержках представлена в кн.: Chase W. J. Workers, Society, and the Soviet State: Labor and Life in Moscow, 1918–1929. Urbana, 1987. .