Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Концлагеря были одной из форм отсекающего насилия, удалявшей тех, в ком подозревали врага, из общества и имевшей целью нейтрализовать таким способом оппозицию. Но советская власть не пренебрегала и показательным насилием — сжигала деревни, брала заложников и устраивала публичные казни. С точки зрения большевистских лидеров, эти формы показательного насилия представляли собой «красный террор», задачей которого было напугать оппозицию и заставить ее подчиниться. Так, М. Я. Лацис, один из руководителей ВЧК, оправдывал террор следующим способом: «Необходимо не только уничтожить живую силу противника, нужно показать, что каждый, поднявший меч против существующего строя, от меча и погибает. В этом — смысл гражданской войны, который хорошо учтен буржуазией, но нами очень туго или совсем не усваивается» [942] Цит. в: Верт Н. Государство против своего народа // Черная книга коммунизма. М., 1999. С. 96. .

Чтобы эти моменты государственного насилия не показались проявлением большевистской идеологии или фанатизма, отметим, что белогвардейцы в ходе Гражданской войны использовали весьма сходные методы. Они тоже проводили бессудные расправы, заключали под стражу тех, кого подозревали во враждебности, и сжигали деревни. Даже зеленые — восставшие крестьяне, отвергавшие как власть красных, так и власть белых, — создавали трибуналы («народные суды»), карательные подразделения и мобилизовывали людей на принудительный труд [943] Holquist Р. Making War. Р. 204–205. . Таким образом, Гражданская война в России привела к интенсификации государственной практики отсекающего и показательного насилия, а также социальной и этнической классификации, позволявшей определить мишени этого насилия.

Хотя формы государственного насилия, осуществляемого всеми сторонами Гражданской войны, были исключительно сходными, мишени его различались. В ноябре 1918 года Лацис писал в «Красном терроре», официальном журнале ВЧК: «Мы не ведем войны против отдельных лиц, мы истребляем буржуев как класс» [944] Цит. в: Leggett G. The Cheka. Р. 114. . Ленин не был согласен с этой позицией. Тоже не доверяя «буржуазным специалистам», он тем не менее стремился защитить их, считая, что их опыт необходим для построения социализма. Хотя высказывание Лациса и было, с точки зрения Ленина, слишком радикальным, оно отражало тот политико-социологический трафарет, по которому действовали большевистские деятели. В их глазах Гражданская война была войной между классами, в которой рабочие и крестьяне-бедняки сражались на их стороне, а купцы и кулаки — на стороне противника. Подобно тому как царские военные статистики делили население на этнические группы, классифицируя их по степени политической лояльности, большевики отнесли различные социальные группы к числу своих друзей или врагов.

Как большевики, так и белогвардейцы использовали и другие критерии в своей социально-политической классификации. Казаки, статус которых в царское время был привилегированным, считались в Гражданскую войну врагами большевиков и союзниками белогвардейцев. Когда весной 1919 года Красная армия пришла на Дон, советское правительство провозгласило политику «расказачивания», которая в крайних своих проявлениях включала полное искоренение казачьей элиты. Местные комиссары разделили казаков на три категории: богатые, средние и бедные, и первая из них (в некоторых регионах составлявшая более 20 %) подлежала истреблению по приказам военных трибуналов. Кроме того, советское правительство спланировало программу колонизации, целью которой было разбавить казачий «элемент» «крестьянским элементом из Центральной России», чтобы укрепить большевистское влияние на Дону [945] Holquist Р. «Conduct Merciless Mass Terror»: Decossackization on the Don, 1919 // Cahiers du monde russe. 1997. Vol. 38. P. 1–2 (January — June). Р. 131–135. .

Спустя несколько месяцев советское правительство умерило свою политику и, вместо того чтобы преследовать казаков как класс, распорядилось покарать лишь тех, кто сражался на стороне белых. В 1920 году оно приказало отправить всех казаков, служивших офицерами в антисоветских армиях, в концентрационные лагеря. На практике некоторые местные власти заключали под стражу всех казаков, вне зависимости от их роли в Гражданской войне, но официально советское правительство от политики расказачивания отказалось [946] Holquist Р. Making War. Р. 201. . Тем не менее советские деятели продолжали смотреть на казачество с подозрением, и в октябре 1920 года Политбюро велело выслать тысячи казачьих семей, проживавших на Северном Кавказе, и заселить на их место «горцев». Как отмечал Питер Холквист, советские деятели, проводившие эту политику, использовали те же категории, что и царские чиновники, но наоборот. Если царские власти выселяли местные народы, а для контроля над Кавказом создавали казачьи поселения, то большевики действовали в противоположном порядке. Таким образом, и те и другие исходили из того, что политическая лояльность могла измеряться этническими и социальными категориями [947] Idem. To Count, to Extract, and to Exterminate. Р. 129. .

На последнем этапе Гражданской войны советское правительство и Красная армия столкнулись со множеством крестьянских бунтов, в том числе с масштабным крестьянским восстанием под руководством Александра Антонова в Тамбовской губернии. На своем пике в конце 1920 года армия Антонова насчитывала более 50 тысяч бойцов и контролировала всю губернию, за вычетом нескольких городских центров. Генерал Тухачевский, которому было поручено подавить восстание, прибег к крайним мерам, включавшим, помимо прочего, использование ядовитых газов против прячущихся в лесу «бандитов», а также депортации семей и, в некоторых случаях, целых деревень, подозреваемых в поддержке повстанцев. Подавив это восстание, советское руководство казнило без суда и следствия 15 тысяч человек, а еще 100 тысяч выслало [948] Верт Н. Государство против своего народа // Черная книга коммунизма. М., 1999. С. 125–131; Holquist Р. To Count, to Extract, and to Exterminate. Р. 131. См. также: Антоновщина: Документы и материалы / Под ред. В. П. Данилова. Тамбов, 1994; Landis Е. С. Bandits and Partisans: The Antonov Movement in the Russian Civil War. Pittsburgh, 2008. .

Подавление Антоновского восстания и подобных ему крестьянских волнений в других регионах в 1920–1921 годах стало важным этапом в развитии советских методов государственного насилия, а также в становлении концепции врагов не как политических оппонентов, а как «бандитов». Поскольку Гражданская война была конфликтом без четко видимой линии фронта, лидеры с обеих сторон использовали насилие, чтобы обеспечить политический контроль над территорией и гражданским населением. Но до 1920 года большевики обычно называли своих противников «белогвардейцами», «классовыми врагами» или же, когда речь шла о конкурирующих с большевиками социалистических партиях, «меньшевиками», «эсерами» и т. д. Использование термина бандиты показывало, что отныне в глазах большевиков восставшие крестьяне были не политической оппозицией, а девиантными преступниками, беззаконными и неадекватными, что, в свою очередь, оправдывало чрезвычайные меры против них.