Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

За дневниковой записью от 9 сентября 1938 года угадывается радостное волнение: «В поезде! Большая экспедиция». В Кисловодск отправилась Георгий Михайлович, Роза Юльевна, Митя, врач, две медицинские сестры, няня и две девочки — «Фаничка, Ирочка». Общение с племянницей, дочкой Елены и Вылко, должно было помочь Фане войти в новую для неё среду.

Судя по дневнику, в Кисловодске Димитров намеревался основательно поправить здоровье. Он с неудовольствием констатирует увеличение веса, перечисляет предписанные ему процедуры и условия режима, описывает редкие выезды на пикники и экскурсии в окрестности Кисловодска.

А грозное настоящее властно вторглось в отпускную идиллию. Уже на следующий день после первичного медицинского осмотра и назначения плана лечения Димитров подготовил к отправке в Москву просмотренные документы из тех, что захватил с собой в Кисловодск. В первой посылке, среди прочего, была немецкая карта, представляющая рейх, каким он должен стать в 1950-е годы («с Украиной и пр.»). Карту следовало использовать для разоблачения завоевательных планов Гитлера, в том числе и в связи с угрозой Чехословакии. «Заслуживает серьёзного внимания» — такое заключение он сделал, дочитав до конца книгу профессора Высшего военного училища в Праге полковника Эммануэля Моравеца «Die strategische Bedeutung der Tschehoslovakischen Republik fur Westeuropa» («Стратегическое значение Чехословацкой республики для Западной Европы»).

Крупная кузница современного вооружения и ключевая территория для дальнейшей экспансии Германии в Польшу и далее на восток, Чехословакия была для Гитлера желанным призом. Мятеж в Судетской области, где проживало значительное число немцев, потребовавших у правительства Бенеша автономии, стал прелюдией к поглощению Чехословакии. Сделав этот очевидный вывод, Димитров дал указание ИККИ загодя начать подготовку партии к работе в условиях военного времени. Телеграмма, датированная 14 сентября, заканчивалась словами: «Прошу обсудить, посоветоваться с кем нужно и срочно сообщить, не лучше ли будет прекратить лечение и вернуться». В ответ Мануильский пообещал держать Димитрова в курсе событий и передал общее мнение, что отпуск прерывать не надо: «В случае необходимости немедленно вызовем».

Интенсивная переписка Димитрова с Мануильским и Москвиным не прерывалась до конца отпуска. Последний пакет за номером 43 он получил 29 октября и в тот же день подсчитал: получено из Москвы 34 телеграммы, послано — 66.

Текст телеграмм обязательно шифровался, но шифр был не очень мудрёный: ключевые термины и фамилии заменялись числами и невинными словами. Коды для шифровки и расшифровки сообщений Димитров взял с собой. Расшифровав сообщение, переписывал его в дневник. То же делал и со своими текстами перед их шифровкой. В текстах чаще всего встречалось число «112» — таково было кодовое обозначение Чехословакии.

Дипломатические манёвры премьер-министров Англии и Франции, имевшие целью умиротворение Германии, привели к порочному свиданию Чемберлена и Даладье с Гитлером и Муссолини в Мюнхене, где решилась судьба Чехословакии и была заложена мина под мирное двадцатилетие. В 2 часа ночи 30 сентября посланцам Праги, униженно ожидавшим решения четвёрки в отдельной комнате, объявили о выдаче их страны на расправу Гитлеру.

Прошедшие в Чехословакии накануне Мюнхенского сговора забастовки, митинги и демонстративная мобилизация не стали преградой натиску Германии и не произвели впечатления на Чемберлена и Даладье, отказавших Чехословакии в военной помощи. От советской же помощи она сама отказалась. Новости из Праги были таковы, что Димитров поместил их в чёрном обрамлении:

« Известия:

1. Чешское правительство приняло Мюнхенское соглашение.

2. Польский ультиматумчешскому правительству — до 12 часов 1.10.38 — насчёт передачи Тешинской области Польше. В случае непринятия ультиматума польские войска в 2 часа дня 2.10.38 войдут в область».

Димитров предлагает противодействовать германской агрессии массовыми акциями, но, похоже, делает это по инерции, только чтобы не остаться пассивным созерцателем грозных предзнаменований большой войны. «Мне трудно судить отсюда, но кажется, что если народное движение в Чехословакии решительно отвергнет капитуляцию при решимости армии сопротивляться германскому нападению, этот факт окажет огромное воздействие во Франции и Англии, вызовет такое мощное движение в этих странах, под натиском которого провалится предательский англо-французский план, — пишет он в ИККИ. — Во всяком случае, нет ничего хуже, чем сдаваться без боя». Но, как сообщил секретарь ЦК Компартии Чехословакии Клемент Готвальд, призыв коммунистов к неподчинению мюнхенским соглашениям вызвал переполох и неприятие в стане других партий — и только. Компартии оставалось начать организованное отступление. Остановить Гитлера «массовыми акциями» оказалось невозможно.

В конце 1930-х годов народные массы в Европе явно теряли волю к борьбе, их энергия увядала или перетекала в лагерь фашизма, обретая себя в армейских казармах. Надежды на успех народных фронтов и антифашистских союзов развеялись. Французский парламент 535 голосами против 75 голосов депутатов-коммунистов одобрил Мюнхенское соглашение. Это решение положило конец Народному фронту, который последние месяцы и так пребывал в полуживом состоянии.

За отторжением от Чехословакии в пользу Германии Судетской области последовала оккупация Польшей Тешинской области, затем Венгрия заняла южные районы Словакии и Подкарпатской Руси (Западной Украины). Пройдёт несколько месяцев, и Чехословацкое государство исчезнет с карты Европы, просуществовав ровно двадцать мирных лет после распада Австро-Венгерской империи.

Беспокоясь, как бы в его отсутствие не произошло какого-нибудь крупного сбоя в текущей работе ИККИ, Димитров запросил Мануильского и Москвина: «Получаете ли какие-либо советы, указания, замечания и др. от тов. Ст. или товарищей из Политбюро в связи с нашей работой в сегодняшней ситуации? Надеюсь, что вы информируете Ст. о самых важных мероприятиях, предпринимаемых нами». Напрасно наделся! «До сих пор мы не установили контакт с Политбюро по нашим делам в связи с ситуацией», — откликнулся Москвин. С тех пор Димитров стремился не упустить из виду ни одну мелочь в текущей работе ИККИ.

Через месяц пребывания в Кисловодске Димитрову было рекомендовано долечивание в Крыму. Перед отъездом он послал Мануильскому «отчёт», в котором посочувствовал своим ближайшим товарищам-коллегам, принявшим на себя тяжёлый груз ответственности в столь сложное время, и оправдался перед ними упоминанием своей «добросовестной помощи». «Моё кисловодское лечение закончилось, можно сказать, в общем с удовлетворительными результатами, особенно учитывая, что лечение происходило в чрезвычайно напряжённой и нервной обстановке, — пишет он. — Самый большой минус — это то, что голова, мозг у меня совсем не отдохнувшие. Мне никак не удалось переключиться на положение отдыхающего».