Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Находясь в отдалении от своих соратников, ведущих «кротовую работу» в Болгарии, Димитров прекрасно сознавал, насколько она сложна и опасна. Закон о защите государства оценивал участие в революционных организациях пятнадцатью годами тюрьмы, за революционную пропаганду в армии полагалась смертная казнь. Однако идея борьбы с антинародным режимом вербовала в ряды Болгарской компартии новые силы, главным образом молодых людей, жаждавших посвятить себя справедливой борьбе. Состоявшаяся в мае 1924 года на горе Витоша нелегальная партийная конференция выдвинула подготовку вооружённого восстания в качестве непосредственной задачи партии. Убеждённость в том, что восстание неизбежно в ближайшие месяцы, высказали политический секретарь Иван Манев и другие члены ЦК, а также руководитель Военного центра Коста Янков.

Памятуя о серьёзных просчётах в подготовке Сентябрьского восстания, Янков взялся задело с основательностью опытного боевого офицера. Страну разделили на военные округа, районы и подрайоны, в которых создавались боевые дружины, четы и «шестёрки». Перед ними ставилась задача военной подготовки будущих повстанцев и проведение «наказательных акций». Создавали тайные склады оружия, боеприпасов и взрывчатки, налаживали курьерскую службу. Благодаря «своему человеку» в царском дворце Военный центр сумел добыть шифры военного министерства и министерства внутренних дел.

Эмигрантские будни Димитрова были до предела заполнены разнообразной работой. Благодаря его статьям в европейских газетах и письмам, адресованным правительствам и общественным деятелям Румынии, Греции и Турции, удалось спасти сотни болгарских беженцев. В Югославии на средства, полученные от МОПР [40], для них устраивались общежития, мастерские и столовые. Около 1200 повстанцев нашли приют в СССР.

О новом назначении Димитров узнал постфактум: без всякого предварительного разговора или хотя бы уведомления Президиум ИККИ утвердил его представителем Коминтерна при Австрийской компартии. Больше всего он был удивлён тем, как мог Коларов, будучи членом Президиума, допустить столь неуместное во многих смыслах решение. Разговорный немецкий, да еще в варианте Osterreichisches Deutsch, у новоназначенного представителя был слабоват, загруженность работой в Балканской коммунистической федерации и Загранпредставительстве БКП не оставляла времени для других дел, к тому же австрийские товарищи были столь неумелыми конспираторами, что опасность попасть в поле зрения полиции становилась вполне реальной.

Вынужденный подчиниться, Димитров попытался оговорить условия новой работы: поскольку положение в Австрийской партии требует срочного вмешательства Коминтерна, он готов принять мандат на короткое время, но надеется, что Коларов уладит в ИККИ вопрос о более подходящей кандидатуре. Так и написал Василу 10 апреля 1924 года {78} .

Перед новым представителем ИККИ в Австрийской компартии товарищем Освальдом предстала удручающая картина. Маленькая партия, раздираемая фракционной борьбой, находилась на грани раскола. Две группы враждовали из-за доверия к действующему составу ЦК. Дело дошло до намерения проводить первомайские акции по отдельности. «Все мои усилия (а они были поистине сверхчеловеческими) примирить две стороны, внести хотя бы относительное успокоение и добиться функционирования ЦК оказались напрасными, — докладывал Димитров Коларову уже через две недели после назначения. — До позавчерашнего дня я ещё надеялся, что небольшие изменения в составе ЦК позволят преодолеть фракционные трудности, теперь же стало ясно, что полумерами не обойтись. <���…> По моему мнению, Президиум Коминтерна сам должен поимённо определить состав ЦК, не включая в его состав больных и тронутых умом фракционеров, а также сомнительных коммунистов, повинных в нарушении единства и дисциплины в партии». Далее Димитров назвал фамилии восьми кандидатов, способных «объединить вокруг себя здоровую часть обеих фракций и немногочисленные нейтральные элементы», а также «внести в партийную массу хотя бы относительное успокоение, чтобы появилась возможность приступить к позитивной работе и систематической деятельности по окончательной ликвидации столь глубокого и болезненного кризиса в партии» {79} .

Представленный Димитровым план оздоровления австрийской партии весьма показателен. Не будучи склонен к скоропалительным решениям и «административному нажиму», Димитров не принял сторону какой-либо одной группы, а озаботился выявлением и объединением здоровых элементов, чтобы сохранить партию как целое. Согласно воспоминаниям очевидцев, он стал встречаться один на один с наиболее активными коммунистами, чтобы выяснить, кто способен заниматься организационно-пропагандистской работой. Устраивались также скромные пикники в Венском лесу. Освальд на таких пикниках обычно наблюдал и слушал, ограничиваясь лишь короткими репликами. Таким образом, картина постепенно прояснялась.

Иоганн Коплениг, секретарь коммунистической организации Верхней Штирии, всегда иронически относился к пустым перепалкам. Однажды сказал Освальду со смехом, что предпочитает набить литературой старый рюкзак да отправиться в пропагандистский поход. Димитров, сам исходивший в молодости немало горных тропок с подобными целями, сразу же почувствовал симпатию к этому человеку дела.

Терпеливая тактика Освальда через несколько месяцев дала плоды. Удалось предотвратить раскол, провести партийный съезд и обновить ЦК, который возглавил Иоганн Коплениг.

В июне 1924 года Георгий Димитров снова в Москве. Он участвует в работе V конгресса Коминтерна, после которого по установившейся традиции состоялся очередной конгресс Профинтерна, третий по счёту. Однако профсоюзное движение к тому времени стало уходить на периферию политических интересов нашего героя, на передний план выдвигается работа по линии Коминтерна.

В докладе о деятельности и тактике Исполкома Коминтерна, представленном Г. Е. Зиновьевым, и во многих выступлениях делегатов говорилось о неудавшемся прошлогоднем восстании в Германии. Вина за поражение была возложена на социал-демократическую партию. Видимо, именно тогда Димитров впервые услышал из уст Зиновьева метафору, которая будет на все лады повторяться долгие годы: «Фашисты — это правая рука, а социал-демократия — левая рука буржуазии». Столь же бескомпромиссно развенчал председатель ИККИ тактику единого фронта: «Обнаружилось, что некоторые партии, некоторые товарищи не умели и не хотели понять, что тактика единого фронта является для Коминтерна только методом агитации и мобилизации масс». Рабочее правительство он именовал псевдонимом диктатуры пролетариата, не более того {80} .