Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

На пленарных заседаниях конгресса Димитров не выступал. Но Васил Коларов высказал фактическое несогласие с точкой зрения Зиновьева. Он заявил, что единый фронт в Болгарии понимается как революционный союз рабочих и крестьян, что тактика единого фронта осуществляется практически «во всех направлениях и во всех разновидностях». Два месяца спустя на переговорах с руководящими деятелями БЗНС в Праге Димитров предложит земледельцам широкую платформу сотрудничества с целью свержения правительства Цанкова и «установления республиканского демократического народного правительства, исходящего из среды рабочего класса и сельской массы». Правда, столь смелое определение вызвало болезненную реакцию нелегального ЦК БКП, и Димитров был раскритикован за «уступки» земледельцам.

Необычный отпечаток на работу конгресса наложила недавно окончившаяся в РКП(б) острая дискуссия по экономическим вопросам. Её итоги были подведены на XIII партийной конференции, которая осудила политическую позицию и действия Л. Д. Троцкого. Зарубежные коммунисты остро реагировали на возникшие в партии большевиков разногласия. В принятой конгрессом резолюции говорилось, что «нанесение ущерба пролетарской диктатуре и РКП равносильно покушению на завещание Ленина — самое дорогое для коммунистов всего мира». Димитров тоже принял близко к сердцу разногласия в руководстве большевистской партии. Ведь он видел в этой партии гаранта будущих революционных преобразований во всём мире, в том числе и в Болгарии. Да и личные его воспоминания о Троцком, который приезжал в Болгарию во время Первой мировой войны, были далеко не радужными. Яркая личность Льва Давидовича произвела тогда большое впечатление на Георгия, но в то же время он отметил безапелляционность его суждений и стремление поучать собеседников.

Теперь Троцкий не выглядел столь самоуверенным, из него как будто выветрилась кипучая энергия. Хотя его появление в президиуме конгресса было встречено шумными аплодисментами и криками «ура!», он не выступил ни с докладом, ни даже с речью. Говорить в защиту своей платформы тоже отказался, сославшись на то, что спор исчерпан. Наш герой без колебаний проголосовал за резолюцию, в которой троцкизм был назван разновидностью меньшевизма, сочетающим европейский оппортунизм с леворадикальной фразой, явлением не только русским, но и международным.

Зато оппонент Троцкого, генеральный секретарь ЦК РКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин, напротив, проявил во время конгресса необычайно высокую активность. До сей поры мало занимавшийся вопросами международного коммунистического движения, он сразу же был избран членом Президиума ИККИ. Многим коммунистам Сталин импонировал тем, что, в отличие от революционеров старой закваски, проведших долгие годы в эмиграции, блиставших эрудицией и знанием языков, был выходцем из социальных низов, подпольщиком и агитатором, партийным организатором и боевиком. Характером и биографией он соответствовал образу вожака железной когорты, пробивающей сквозь полчища врагов дорогу в светлое будущее. В несложных для перевода и понимания речах Сталина заключалась страстная, покоряющая сила.

На конгрессе Сталин руководил работой Польской комиссии, в которой участвовал и Димитров. При разборе конфликта, возникшего в компартии Польши, Сталин показал себя твёрдым и скорым на решения человеком. Когда Юлиан Ленский, будущий генеральный секретарь ЦК КПП, обвинил группу деятелей своей партии в правом оппортунизме, Сталин сразу же настоял на снятии этих деятелей со всех руководящих постов. Димитров без колебаний проголосовал за столь радикальное решение {81} .

Неудачные революционные выступления в странах Европы не вызвали у руководства РКП(б) и Коминтерна желания пересмотреть концепцию мировой революции. «Ленин никогда не смотрел на Республику Советов как на самоцель, — заявил Сталин в известной траурной речи у гроба В. И. Ленина. — Он всегда рассматривал её как необходимое звено для усиления революционного движения в странах Запада и Востока, как необходимое звено для облегчения победы трудящихся всего мира над капиталом. Ленин знал, что только такое понимание является правильным не только с точки зрения международной, но и с точки зрения сохранения самой Республики Советов» {82} .

После конгресса Коминтерна Коларов и Димитров обратились в Политбюро ЦК РКП(б) с письмом, в котором заявили, что партия твёрдо взяла курс на вооружённое восстание в союзе с левыми земледельцами, усиленным темпом ведёт его всестороннюю подготовку и «нуждается безусловно в поддержке». Далее перечислялись политические, организационные и материально-технические мероприятия, направленные на достижение успеха.

Политбюро ЦК отреагировало на письмо двух авторитетных болгарских коммунистических деятелей через три дня, приняв решение создать комиссию в составе Троцкого, Фрунзе и Дзержинского и заслушать её предложения по поставленным вопросам. Главный вывод комиссии, прозвучавший на следующем заседании, куда были приглашены Коларов и Димитров, состоял в том, что партия не может ставить вооружённое восстание «в качестве неотложной практической задачи текущей осенью». Политбюро рекомендовало БКП укреплять позиции на транспорте, в армии и в деревне и рассчитывать на внутренние революционные ресурсы, имея в виду, что СССР в ближайшее время не сможет помочь болгарской революции вооружённой силой или хотя бы демонстрацией силы. Москва стала опасаться десантировать за рубеж революционных агитаторов и военных организаторов, предпочитая действовать более осторожно — разрабатывать инструкции о подготовке вооружённого восстания, создавать службы разведки и связи, переправлять по тайным каналам в Болгарию винтовки и пулемёты {83} .

В августе 1924 года болгарская береговая охрана перехватила большую партию оружия, отправленную в Болгарию на парусных лодках из Севастополя, и раскрыла тайные склады. Сообщая о провалах Коларову, Димитров успокаивает его: «Они не затронули нашу военную организацию и её руководство в центре и на местах, несмотря на массовые аресты». Через год после неудачного восстания он ещё продолжает болезненно верить в очистительную бурю, которая сметёт режим. «Итак, как видишь, дело идёт таким образом, что мы действительно реально приближаем возможность восстания весной, — пишет он Коларову в ноябре. — Нужно усиленно использовать предстоящие три месяца — декабрь, январь и февраль — для быстрой и всесторонней подготовки, чтобы мы весной могли действительно приступить к действию» {84} .

Тема доставки оружия и денежных средств, потребных для подготовки восстания в Болгарии, остаётся ведущей в переписке нашего героя с Исполкомом Коминтерна. Димитрову казалось, что дела идут на лад. Пятницкий сообщил об очередной субсидии для БКП — 6 тысяч долларов. За прошедший после восстания год численность партии увеличилась с двух с половиной до шести тысяч человек. Но Милютин торопил, писал в ИККИ из Вены, что «работа пробуксовывает»…