Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

— А по-моему, и разногласий-то настоящих среди большинства нет, — заметил Сталин. — Не все ли равно, войти в правительство самим или нести правительство на своих плечах.

Но заголовки газет в тот день сделало выступление Керенского в защиту коалиции на совещании фронтовых делегатов в том же Таврическом дворце:

— Неужели русское свободное государство есть государство взбунтовавшихся рабов? Я жалею, что не умер два месяца тому назад: я бы умер с великой мечтой, что раз и навсегда для России загорелась новая жизнь, что мы умеем без хлыста и палки уважать друг друга и управлять своим государством не так, как старые деспоты [1312] Церетели И. Кризис власти. С. 78, 67. .

А Львов отправился устранять препятствие на пути к коалиции в лице Милюкова, явившись лично в Министерство иностранных дел. «Я уже знал, что речь пойдет о моем уходе, — Милюков догадлив. — Но он начал беседу с фразы:

— Запутались; помогите!

Это показалось мне таким проявлением лицемерия, что я вышел из себя, — что со мной редко бывает». В гневе Милюков ответил:

— Вы знаете, на что идете, и бесполезно искать помощи, когда дело идет о вопросе решенном. Перед Вами — выбор, который уже сделан. С одной стороны, это — возможность проводить твердую власть правительства. Но в таком случае надо расстаться с Керенским, пользуясь его отставкой, и быть готовым на сопротивление активным шагам Совета на захват власти. С другой стороны, это — согласие на коалицию, подчинение ее программе и в результате дальнейшее ослабление власти и распад государства. На перемену портфеля я не пойду и предоставлю решить мой личный вопрос в мое отсутствие [1313] Милюков П. Н. Воспоминания. Т. 2. С. 317. .

Милюков с Шингаревым отправились после этого в ранее запланированную поездку в Ставку. Уезжая, Милюков попросил и Гучкова, также готовившегося подать в отставку, «отложить свой личный вопрос до решения принципиального вопроса о коалиции и о ее программе» [1314] Милюков П. Н. История второй русской революции. С. 94. . Однако уже вечером 29 апреля Гучков написал письмо на имя министра-председателя: «Ввиду тех условий, в которые поставлена правительственная власть в стране, а в частности, власть военного и морского министра в отношении армии и флота, условий, которые я не в силах изменить и которые грозят роковыми последствиями и армии, и флоту, и свободе, и самому бытию России, — я, по совести, не могу долее нести обязанности военного и морского министра и разделить ответственность за тот тяжкий грех, который творится в отношении родины, и потому прошу Временное правительство освободить меня от этих обязанностей» [1315] Утро России. 1917. 2 мая. № 109. .

Газетчикам Гучков скажет:

— Невозможно управлять армией и флотом, когда через вашу голову делаются распоряжения, совершенно противоположные тем, которые делаете вы. Нельзя управлять армией и флотом, когда вы издаете приказ, скажем, занять тот или иной стратегический пункт, а войсковая часть начинает торговаться с командным составом и требовать ответа на вопросы: почему именно эта часть идет, а не другая, почему она идет именно сегодня, а не завтра, почему в то место, а не в другое [1316] Раннее утро. 1917. 2 мая. № 97. .

Он объяснит и более коротко: «Я ушел от власти потому, что ее просто не было» [1317] Буржуазия и помещики в 1917 году. С. 4. .

Две наиболее сильные политические фигуры Временного правительства его покидали, если в правительстве вообще были сильные фигуры. Палеолог 1 мая запишет в своем дневнике очередные пророческие слова: «Отставка Гучкова знаменует ни больше ни меньше как банкротство Временного правительства и русского либерализма. В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России… в ожидании Ленина» [1318] Палеолог М. Царская Россия накануне революции. С. 466. . Революция катилась влево, пожирая одного за другим своих творцов.

Министр-председатель заявил советским руководителям, что «уход Гучкова произвел на весь состав правительства впечатление удара изнутри, ослабляющего престиж и без того расшатанной власти… Некрасов и Мануйлов предлагали немедленно вручить коллективную отставку министерства Комитету Думы и Исполнительному комитету. Но князь Львов настоял на том, чтобы обратиться к Исполнительному комитету с повторным предложением коалиции».

В Исполком Совета пришла делегация офицеров Петроградского штаба во главе с полковником Якубовичем и назвала единственным условием предотвращения волнений в армии и ее разложения вступление руководителей Совета в правительство [1319] Церетели И. Кризис власти. С. 80–82. . Биограф Керенского замечает: «Почти наверняка можно сказать, что Керенский тоже приложил к этому руку через своего шурина полковника В. Л. Барановского» [1320] Тютюкин С. В. Александр Керенский. С. 151–152. .

Исполнительный комитет заседает. Чхеидзе предложил пересмотреть ранее принятое решение о коалиции. В итоге Исполком, «пройдя все существующие в природе стадии колебания» (Троцкий), вопреки возражениям большевиков и меньшевиков-оборонцев проголосовал 41 голосом против 19 за предоставление его членам права занимать правительственные должности, чтобы «спасти революцию от надвигающейся катастрофы». Но на определенных условиях, которые вырабатывались уже поздно ночью. Большевики в этих прениях участия не принимали. Но, когда встал вопрос о форме контроля деятельности правительства со стороны Совета, «Каменев, посоветовавшись со Сталиным, взял слово, чтобы поддержать предложения руководящей группы большинства:

— Обязательство министров-социалистов давать Совету публичные отчеты о своей деятельности в правительстве является в наших глазах более действенным и нормальным способом осуществления контроля над правительством, чем прежняя система переговоров при посредстве контактной комиссии.

Утром 2 мая начались переговоры на квартире министра-председателя, в которых Временное правительство было представлено князем Львовым, Некрасовым и Терещенко. Церетели подметил, что «они далеко не имели торжествующего вида. По их озабоченным лицам чувствовалось, что предстоящий опыт был для них прыжком в неизвестность» [1321] Церетели И. Кризис власти. С. 117–118, 90–92. . Что только не звучало в качестве новых кондиций. «Тут были введены и «аннексии и контрибуции», и спорные пункты по социальной и аграрной политике; но параграф об армии гласил об «укреплении боевой силы фронта», — очевидно, ввиду обязательства Керенского перед союзниками одухотворить армию революционным энтузиазмом» [1322] Милюков П. Н. Воспоминания. Т. 2. С. 318. .