Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Бюро печати просуществовало не больше месяца. Первый номер бюллетеня с дайджестом новейших статей партийных лидеров был разослан 15 июня и до начала июля продолжал выходить с 3-4-дневным интервалом. На места направлялись кадры для укрепления местных газет. Ряд изданий — «Окопная правда», «Бакинский рабочий» — получили денежные вливания. Была налажена доставка в Петроград периферийной партийной прессы. К середине года большевики издавали по всей стране более 40 газет и журналов с общим недельным тиражом более 1,4 млн экземпляров (что было сопоставимо с дневным тиражом, скажем, «Русского слова»).

У большевиков были не только достижения. Весьма унизительной для Ленина оказалась необходимость дать показания Чрезвычайной следственной комиссии по делу Романа Вацловича Малиновского, лидера фракции большевиков в Четвертой думе, который оказался агентом полиции. «26 мая 1917 года командированный в Чрезвычайную следственную комиссию Н. А. Колоколов, с соблюдением 443 ст. Уст. Угол. Суд., допрашивал нижепоименованного, и он показал: Владимир Ильич Ульянов, 47 лет, проживаю — редакция газеты «Правда», Мойка, 32» [1406] Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество. 1914–1918. Т. 1. С. 521. . «Неспособность разоблачить провокатора — не преступление, однако и не доблесть. Никаких внятных объяснений Ленину и Зиновьеву, которого тоже допрашивали, представить не удалось: они ссылались на решения партийного суда — ими же и проведенного, да еще, как назло, вместе с Ганецким — чья фамилия через месяц будет фигурировать в «шпионском скандале» [1407] Данилкин Л. Ленин. С. 511. .

«Лето сухое и жаркое, с сильными грозами; в полночь отключают электричество — приходится искать свечи, — вспоминала писательница Нина Берберова. — В газетах слышны истерические нотки, тем более — в людях. Кругом удушье. Глухой гнев, тревожный, гнетущий, висит над городом. Недостает лишь повода, чтобы он разразился» [1408] Берберова Н. Александр Блок и его время: Биография. М., 1999. С. 210. . Эйфория первых дней революции прошла. Все с тревогой вглядываются в будущее, политики оценивают силы. В центр политической жизни встала проблема армии — с кем она?

Из мемуаров Керенского следует, что на его назначении на пост военного министра чуть ли не настояли военные, которые не видели подходящего кандидата в своей среде. «Я был вынужден принять портфель военного министра, а вместе с ним и запутанное наследство, оставленное Поливановым и Гучковым… Ставка Верховного главнокомандующего во главе с генералом Алексеевым вместе со всем армейским командованием требовала назначить военным министром штатского… На вопрос князя Львова, кого из штатских лиц Верховное командование могло бы рекомендовать на пост военного министра, генерал Алексеев ответил: «Первый кандидат, по мнению командующих, — Керенский» [1409] Керенский А. Ф. Русская революция 1917. С. 172, 173. . Версия сомнительная, тем более что, когда она была выдвинута, Алексеев уже не мог ее опровергнуть или подтвердить.

Назначение Керенского военным министром вызвало множество вопросов и большое недоумение. У Гучкова была хотя бы репутация «военной косточки», он хоть порох нюхал. Но Керенский?! Степун утверждал, что «Керенский как изначально был, так до конца остался глубоко чуждым армии человеком… На нее он всегда смотрел глазами тех гимназистов, которых он как свободолюбивых интеллигентов противопоставляет кадетам, этим «обскурантам затворничества», а также и глазами тех присяжных поверенных, которые встречались с солдатами и офицерами главным образом на политических процессах» [1410] Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. СПб., 2000. С. 412, 413. .

Среди большинства кадровых военных, высших командующих назначение Керенского военным министром энтузиазма, мягко говоря, не вызвало. Казачий генерал Краснов, которому принадлежала большая роль в ключевых событиях 1917 года, напишет: «Как, думал я, во время войны управлять военным делом берется человек, ничего в нем не понимающий! Военное искусство — одно из самых трудных искусств, потому что оно помимо знаний требует особого воспитания ума и воли. Если во всяком искусстве дилетантизм нежелателен, то в военном искусстве он недопустим. Керенский — полководец!.. Петр, Румянцев, Суворов, Кутузов, Ермолов, Скобелев… и Керенский… Растерянный, истеричный, ничего не понимающий в военном деле, не знающий личного состава войск, не имеющий никаких связей и в то же время не любящий с кем бы то ни было советоваться, Керенский кидался к тем, кто к нему приходил» [1411] Краснов П. Н. Атаман: Воспоминания. М., 2006. С. 350–351, 332. .

Генерал Лукомский скажет: «Мелочный, злобный, интересы дела ставивший ниже своего мелкого самолюбия и тщеславия» [1412] Лукомский А. С. Очерки из моей жизни. Воспоминания. М., 2012. С. 346. . Коллеги по работе утверждали, что Керенскому к тому же особенно некогда было руководить военным министерством. «Иногда мы с моими сотрудниками вынуждены были дожидаться Керенского до 3 часов ночи, т. е. до окончания заседания Совета министров, для того, чтобы ночью разрешать существеннейшие вопросы управления армией: днем же нас вечно отвлекали и прерывали, — свидетельствовал Станкевич. — Кроме того, Керенского постоянно вызывали Ставка и фронты, так что за время с 2 мая по 9 июля он был в Петрограде менее трех недель» [1413] Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914–1919. С. 73. .

Естественно, крайне низкого мнения о талантах Керенского как военачальника был Троцкий, будущий творец Красной армии: «Керенский был воплощенным метанием. Поставленный во главе армии, которая вообще немыслима без ясного и отчетливого режима, Керенский стал непосредственным орудием ее разложения» [1414] Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. С. 363. .

Но нельзя сказать, что вручение военного министерства Керенскому вызывало только негативную реакцию в армейской среде. Многим солдатам это даже понравилось. «Он был подлинным кумиром солдатской толпы», — уверял Войтинский [1415] Войтинский В. С. 1917-й. Год поражений и побед. С. 114. . Деникин подтверждал, что к назначению в Ставке отнеслись «без предубеждения»: «Керенский совершенно чужд военному делу и военной жизни, но может иметь хорошее окружение; то, что сейчас творится в армии — просто безумие, понять это нетрудно и невоенному человеку; Гучков — представитель буржуазии, правый, ему не верили; быть может, теперь министру-социалисту, баловню демократии удастся рассеять тот густой туман, которым заволокло сознание солдат» [1416] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 1. Т. 1. М., 2015. С. 470. .