Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Во фронтовых частях, утверждал генерал Джунковский, считали, что «слава Брусилова была дутая, никаких достоинств за ним не было, он был лакеем до мозга костей и среди настоящих честных военных он уважением не пользовался» [1466] Джунковский В. Ф. Воспоминания (1915–1917). Т. 3. С. 536. .

Для представителей союзников смена Главнокомандующего тоже не стала хорошим знаком. «Большинство офицеров были откровенны относительно того, что они называли «политической гимнастикой Брусилова», — замечал Нокс. — Метод генерала Брусилова заключался в том, чтобы убедить человека во время беседы. 4 июня мне вместе со множеством русских генералов пришлось четыре часа просидеть в его приемной, пока Брусилов в течение этого времени пытался вразумить прапорщика, арестовавшего своего дивизионного начальника и отказывающегося прибыть по вызову командиров корпус и армии» [1467] Нокс А. Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917. М., 2014. С. 564. .

За отставкой Алексеева последовали и другие. Без объяснения причин был уволен командующий Западным фронтом генерал Гурко. Нокс 30 мая встретился с Корниловым: «Он заявил, что то, как обошлись с Гурко, ясно демонстрирует решимость нынешнего правительства смещать любого из тех, кто обладает решительным характером и имеет хоть какой-то авторитет среди солдат. Оставят лишь таких людей, как Брусилов, готовых согласиться с любым безумием, которое они предложат» [1468] Там же. С. 568. .

Далее настала очередь адмирала Колчака, еще удерживавшего в относительном порядке Черноморский флот. «Утро России» рассказывало: «В вину адмиралу Колчаку ставится, что черноморцы до сих пор сохранили внешнюю форму. Офицеры носят оружие. В то время как в Кронштадте солдаты и матросы ходят как попало: офицеры без кортиков и даже в штатском» [1469] Утро России. 1917. 9 июня. № 141. . 6 июля «состоялось бурное собрание делегатов армии, флота и рабочих, на котором почти единогласно постановлено устранить командующего Черноморским флотом адмирала Колчака и начальника его штаба капитана Смирнова и о сдаче ими должностей очередным заместителям. Постановлено также обезоружить всех офицеров» [1470] Раннее Утро. 1917. 9 июня. № 129. . Колчак расскажет следователям, что рассматривал этот инцидент «как оскорбление, которое наносится прежде всего мне как старшему из офицеров, здесь находящихся, что с этого момента я командовать больше не желаю… Затем я взял свою саблю и бросил ее в воду» [1471] Адмирал Колчак. Протоколы допроса (Протоколы заседаний чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака). СПб., 2014. С. 101. . Колчак немедленно отправил телеграмму премьеру и в Ставку: «Считаю, что моя дальнейшая деятельность в Черном море, равно как и деятельность начальника моего штаба, более не может быть полезна для блага отечества» [1472] Первая мировая война в оценке современников. Власть и российское общество. 1914–1918. Т. 1. С. 528. .

Командовать Черноморским флотом был назначен контр-адмирал Александр Васильевич Немитц. Адмирала Ненюкова в середине июня вызвал в Яссы главнокомандующий Румынским фронтом Щербачев для переговоров с Немитцом. «Человек, несомненно, очень талантливый, но его талантливость носила в себе что-то недалекое от сумасшествия. Его отец умер в сумасшедшем доме и, несомненно, в нем самом были эмбрионы этого недуга. Он был очень силен в стратегии и одновременно очень недурной поэт, что как-то не вязалось между собой, был очень религиозен и совершенно бесперспективен в практической жизни… Революция как раз была сферой для выдвижения таких людей, и он из начальника дивизиона миноносцев, после ухода Колчака, был назначен командующим Черноморским флотом, будучи 36 лет отроду» [1473] Ненюков Д. В. От мировой до гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920. М., 2014. С. 256. .

Смелые реформы в армии продолжились. Начитанные об истории Французской революции и последовавших войн, члены правительства согласилось ввести институт комиссаров. Его создания еще в апреле требовало Совещание делегатов фронта, направившее соответствующее обращение в Петросовет. Между Советом и правительством шли сложные переговоры, поначалу планировалось, что и комиссаров должно быть два — от каждого из этих органов. Когда Керенский стал военным министром, сошлись на том, что комиссара достаточно одного. «Было решено, что в будущем все комиссары в армии будут назначаться и смещаться лишь военным министром, а комиссары, назначенные Исполкомом ранее, перейдут под его юрисдикцию» [1474] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 190. .

Князь Львов прислал в мае в Ставку «общие основания» учреждавшегося института комиссаров. На них по замыслу правительства возлагалось гражданское управление на театре войны, а также вопросы снабжения, питания, медицины и эвакуации. Находясь в прямом и исключительном подчинении Временному правительству, комиссары должны были лишь согласовывать свои действия с военными начальниками. Реакция военного руководства была предсказуемо негативной, последовал протест со стороны Ставки, и начинание было оставлено правительством.

Но только на время. Комиссары стали появляться в армии повсеместно. В конце июня Временное правительство ввело должность комиссаров фронтов, которые должны были, «руководствуясь указаниями военного министерства, направлять к единообразному разрешению все политические вопросы, возникающие в пределах армий фронта, содействуя согласованной работе армейских комиссаров». Завершающим аккордом станет введение в июле должности Верховного комиссара при Ставке. Никаких правовых актов, определявших полномочия комиссаров, издано не было. Как и квалификационных требований.

Деникин так определял состав комиссарского корпуса: «офицеры военного времени, врачи, адвокаты, публицисты, ссыльно-поселенцы, эмигранты — потерявшие связь с русской жизнью, члены боевых организаций и т. д… Что касается политических взглядов указанных лиц, то все они принадлежали к социалистическим партиям… Быть может, недостаточная подготовка комиссаров не имела бы отрицательных последствий, если бы не одно обстоятельство: не зная точно круга своих обязанностей, они постепенно начинали вторгаться решительно во все области жизни и службы войск, отчасти по своей инициативе, отчасти побуждаемые к этому солдатской средой и войсковыми комитетами, а иногда даже боявшимися ответственности начальниками». В армии вместо одной появились три разнородные, взаимно исключающие власти: командир, комитет и комиссар. «Три власти призрачные… А над ними тяготела, на них духовно давила своей безумной, мрачной тяжестью — власть толпы» [1475] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 1. Т. 1. М., 2015. С. 345–350. . Никаким особым авторитетом правительственные комиссары не пользовались. Как замечал Брусилов, «назначенных комиссаров слушались лишь постольку, поскольку они потворствовали солдатам, а когда они шли им наперекор, солдаты отказывались исполнять их распоряжения» [1476] Триумф и поражение. 1914–1917. С. 262. .