Виктория Смолкин - Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

Сотрудник атеистического аппарата из Краснодара, Сидоров, докладывал, что местные пропагандисты атеизма в 1963 г. создали совет по социалистическим обрядам. Как рассказывал Сидоров,

Понятно, что в начале мы столкнулись с определенными трудностями. Было не ясно, кто на местах должен практически осуществлять работу по внедрению новых обрядов, люди еще не были психологически подготовлены к этому, наши идейные противники через фанатично верующих старались оказать влияние на молодых людей и таким образом противодействовать нашим мероприятиям. Одна женщина из города Новороссийска рассказывала, что с ней беседовала верующая старушка, которая предупреждала: «Имей в виду, не ходи в клуб и не крести там ребенка, это крестит сам сатана» 771.

Но постепенно в результате деятельности советов «в большинстве городов и сел стало традицией проводить в торжественной обстановке регистрацию новорожденных, бракосочетания, дни памяти погибших и умерших, получение первой зарплаты, присвоение звания рабочего или хлебороба и т. д.» в соответствии с новыми социалистическими обрядами. Чтобы нанести «наибольший ущерб интересам защитников религии», совет сосредоточил свое внимание на церемонии регистрации новорожденных, «так как позиции церкви особенно сильны в этой части» 772. С тех пор как совет начал работать, продолжал Сидоров, «стали крайне редкими церковные венчания; этот религиозный обряд скоро вообще исчезнет из жизни», а доходы Краснодарской епархии сократились на 21% 773. Сидоров также пояснил, что работа совета не ограничивается официальной регистрацией актов гражданского состояния; ее продолжением служат попытки местных пропагандистов атеизма «повлиять на проведение самого свадебного гуляния», чтобы там не было «старинных традиций, привычек, укоренившихся на Кубани, которые унижают достоинство советского человека» 774. «Ведь не секрет, – отмечал Сидоров, – получается иногда так: провели торжественную регистрацию новобрачных, а молодых дома старухи и старики встречают с иконами, и все идет по-старому, по религиозному». В соответствии с обычаем, рассказывал Сидоров, местные жители могут «залезать на крышу и садиться на трубу, когда топится печь и идет приготовление к свадебному угощению (заставлять хозяев откупиться водкой), рядиться в костюмы цыган и стрелять кур на третий день свадьбы, купать родителей новобрачных в лужах или катать их в снегу, чтобы они откупились». Чтобы искоренить эти «дикие обычаи», члены совета перед свадьбой встречаются с женихом и невестой и их родителями для обсуждения деталей социалистического обряда, и если те отказываются изгнать эти «неприемлемые обычаи», то совет может сообщить им, что тогда не будет новой социалистической свадьбы 775. В то время как часть пропагандистов атеизма стремилась вписать «народные обычаи» в социалистические обряды, чтобы придать новым ритуалам большую «аутентичность», другие пропагандисты – что показывает пример Краснодара – рассматривали социалистические обряды как дисциплинарный инструмент изгнания пережитков «старого быта».

Но самым поразительным компонентом проекта внедрения социалистических обрядов было то, что идеологическая элита открыто говорила об обрядах как о состязании между «нами» (партией, атеистическим аппаратом и атеистами) и «ими» (религиозными учреждениями, духовенством и верующими). Как сформулировал один кадровый работник,

посмотрите, насколько все продумано в христианской религии! Возьмите обрядность: человек родился, его крестят; начинает учиться, обряд, живет дальше, свадьба, опять обряд, исповедь, похороны, то есть человек постоянно находится под влиянием церкви. А какое наше воздействие на наш народ, как мы эту часть продумываем? Поскольку я сам атеист, могу сказать, что… у нас не продумана единая система в этом. Почему? Если человек родился, мы ему что-то должны сделать приятное, дать ему программу какую-то, чтобы она потом служила ему руководством, чтобы этот молодой человек подрастал и видел, что ему кто-то написал это письмо и он не должен забывать о нем. И когда этот паренек подрастет, станет совершеннолетним и пойдет получать паспорт, то при вручении паспорта в торжественной обстановке ему напомнят, как он выполнял эту программу. И потом, когда этот человек становится совершеннолетним, мы ведь опять будем с ним встречаться при его бракосочетании. В этой части наше влияние будет от рождения до конца жизни человека. В этой части у нас не все продумано 776.

Но если в христианстве все это вырабатывалось в течение многих лет, то атеистическая работа ведется нерегулярно, урывками, и, чтобы должным образом воздействовать на формирование научно-атеистического мировоззрения, ей недостает «системы» 777. В Курской области крещено было 50% новорожденных и только 19,5% были зарегистрированы в соответствии с социалистическим обрядом. В Ярославской области, где церкви «работают очень напряженно», в одном из районов доля крещеных младенцев достигла 118,8% – это означало, что районное духовенство крестит не только местных новорожденных, но также новорожденных из других районов или же детей, которые не были крещены в первый год жизни 778.

Не все доклады были столь мрачными. Тем не менее в поздний советский период, по мере осуществления проекта внедрения социалистической обрядности, идеологическая элита все больше сомневалась в том, что новые обряды помогут достичь целей атеистической пропаганды.

В октябре 1981 г. редакция «Известий» попросила Эдуарда Филимонова, заместителя директора Института научного атеизма, подготовить ответ на письмо советского гражданина, просившего прояснить статус религии и религиозных обрядов в советском обществе. Автор письма, П. Ковалев, вспоминал, что, когда он был ребенком, его бабушка со своими подругами ходила в церковь, но его удивляло, «почему даже некоторые комсомольцы и члены партии крестят своих детей». Даже если «двурушничество» такого поведения было очевидно, Ковалев не был уверен, как понимать «так называемую „моду“ на крестики и иконы, которыми украшают иные люди „красные углы“ своей квартиры». Мода ли это, задавался он вопросом, или пробел в воспитании советской молодежи? Эти вопросы, как писал Ковалев, «волнуют» его. Тем не менее еще больше его волновало, что когда он пытался поднимать эти темы в кругу своих друзей и знакомых, «у иных это вызывает улыбку. Пустяки, мол» 779. Письмо Ковалева – и его публикация в «Известиях», что, возможно, не менее значимо – свидетельствовали как об изменении отношения советского общества к религии, так и о растущем замешательстве идеологических работников по поводу того, как понимать эти перемены и в каком свете представить их общественности.