Оксана Киянская - Декабристы

Добиваясь двойной выдачи денег, Пестель не учел липких рук капитана Майбороды. До командира вятцев шесть тысяч рублей не дошли — Майборода их просто присвоил {1037} . Видимо, деньги, привезенные казначеем Бабаковым, Пестель уже истратил. Сумма же, которую получил Майборода, должна была оказаться в полку налицо. Когда же после возвращения капитана выяснилось, что этих денег нет, Пестелю оставалось лишь ждать серьезных неприятностей.

И Пестель, и Майборода оказались в итоге участниками уголовного преступления. Однако для полковника финансовые махинации никогда не были самоцелью: известно, что жил он скромно, на личные нужды казенные средства не тратил. Деньги были необходимы ему для организации военной революции: они шли, в частности, на подкуп его непосредственных начальников — командира дивизии князя А. В. Сибирского и командира бригады генерала П. А. Кладищева {1038} . Результатом же революции должны были стать свержение самодержавия, установление республики, отмена крепостного права, обеспечение всем гражданам юридического равенства и в итоге процветание России. В 1826 году Пестель рассказал на следствии, как, «представляя себе живую картину» всеобщего счастья после победы революции, приходил в «восхищение и, сказать можно, восторг». Ради этого счастья он был готов «не только согласиться, но и предложить всё то, что содействовать бы могло к полному введению и совершенному укреплению и утверждению сего порядка вещей» {1039} . Капитан же Майборода был обыкновенным вором, верившим только лишь во власть денег, и этим кардинальным образом отличался от своего полкового командира.

После истории с Московской комиссариатской комиссией личные отношения Пестеля и Майбороды были разорваны. «Майборода поехал в Москву в октябре 1824 года и возвратился в мае или начале июня 1825… После того имел я свои причины быть им весьма недовольным и с того времени весьма сухо с ним обходился, так что после его возвращения ни разу с ним об обществе не говорил», — показывал Пестель на следствии {1040} . Но Майборода имел все основания полагать, что командир, несмотря на сухость обхождения, покроет в этот раз и будет продолжать покрывать в дальнейшем его растраты, иначе сам окажется под обвинением, а вся его тайная организация — под угрозой разоблачения. Понимал капитан, что недостача в полку не будет раскрыта и замешанными в финансовые дела Пестеля вышестоящими командирами. Вернувшись в полк, Майборода практически открыто, никого не боясь, занялся прямым хищением солдатской собственности: удержал часть жалованья служивых, присвоил 308 рублей, «заработанных нижними чинами в 1825 году» {1041} .

Ситуация резко обострилась в начале осени 1825 года. Приближались ежегодные инспекторские смотры полков 2-й армии, и недостача денег в полку могла обнаружиться, что повлекло бы за собой в лучшем случае позорное разжалование командира Вятского полка в солдаты, а в худшем — крах Южного общества. Пестель принял решение начать подготовку к революционному выступлению.

В сентябре 1825 года он отправил 1-ю гренадерскую роту во главе с Майбородой в селение Махновка, где находился штаб князя Сибирского, для несения караула {1042} . Очевидно, отсылая растратчика, Пестель хотел скрыть от него приготовления к выступлению. При этом он установил за бывшим помощником слежку, которую вели прежде всего местные евреи — полковые поставщики и тайные агенты командира вятцев. Но их усилия, видимо, казались Пестелю недостаточными.

Именно в это критическое для Южного общества время в противостояние полковника и капитана оказался замешан прапорщик Нестор Ледоховский. Скорее всего, Пестель принял его в Южное общество; причина последовавшего вскоре ареста полкового командира, непонятная для большинства офицеров-вятцев, не была для Ледоховского загадкой. Первое задание, которое граф получил от Пестеля, — следить за Аркадием Майбородой.

Случайно уцелели два письма Ледоховского: одно было адресовано матери, адресат другого неизвестен {1043} . Даты на письмах не проставлены, однако реалии, упоминаемые в них, указывают на то, что написаны они были в середине декабря 1825 года, уже после ареста Пестеля. Эти же реалии позволяют предположить, что адресат второго письма — младший брат Майбороды Тимофей {1044} , в 1825 году, как и Ледоховский, прапорщик Вятского полка.

В обоих письмах автор пытался объяснить мотивы своих поступков последнего времени и прямо признавался в том, что имел задание следить за обоими братьями. Называя себя «шпионом Пестеля и его партии», прапорщик открыл Тимофею Майбороде, что бывал у него и его брата, для того чтобы «испытать» их, узнать их мысли, и об этом его задании догадывался другой офицер Вятского полка, подпоручик Хоменко {1045} . В письме матери Ледоховский выражается более откровенно: «…шпионство сие не делает мне бесчестия, делать что-нибудь для дружбы я не могу считать бесчестием». «Больше о том не скажу, — добавляет прапорщик, — ибо сие могло бы вам, матушка, причинить неприятность относительно правительства» {1046} .

Как следует из этих писем, аристократа Ледоховского угнетала роль соглядатая. «Хотя я сам шпион, однако же шпионов ненавижу», — сообщает он Майбороде-младшему, а у матери просит прощения за свое «шпионство». Но отказаться от поручения Ледоховский тоже не мог: он был глубоко, по-настоящему предан полковому командиру, искренне считал себя «другом полковника Пестеля» и заявлял, что от этой дружбы не откажется даже под угрозой Сибири {1047} .

Отношения Ледоховского с Пестелем не ограничивались, однако, слежкой за проворовавшимся капитаном. На допросе в Следственной комиссии прапорщик показывал: «Полковой командир мне говорил, что нужны в полк недостающие деньги, которые просил меня найти» {1048} . Он пытался выполнить и эту просьбу: обратился за деньгами к соседу-помещику Генриху Дульскому. Ледоховский очень надеялся, что тот не откажет соотечественнику. Дульский был очень богат — в 1820-х годах он осуществлял поставки продовольствия для 2-й армии {1049} . Помещик обещал одолжить нужную сумму.

Но ни одно из поручений полковника Нестор Ледоховский не смог исполнить до конца. Его слежка за Майбородой ни к чему не привела: капитан обманул «шпионов Пестеля», в 20-х числах ноября скрылся из Махновки и тайно перебрался в Житомир, где благополучно передал донос на полкового командира местному военному начальству. Не сумел Ледоховский и достать денег — Дульский своего обещания не выполнил, по словам прапорщика, поступив с ним «бесчеловечно» {1050} .

Об аресте Павла Пестеля 13 декабря 1825 года через сутки стало известно в Вятском полку. А 15 декабря к обязанностям приступил новый, пока еще временный, командир полка, подполковник Ефим Иванович Толпыго. Прапорщик Ледоховский винил в случившемся себя.