Евгений Трефилов - Пугачев

А вот Пугачеву пока было не до «грабительств». 26 марта, не доходя до Переволоцкой крепости, его разведчики обнаружили неприятельских лыжников. Опасаясь встречи с отрядом Голицына, повстанцы решили повернуть назад, к Оренбургу [537] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 145, 166; Показания командира пугачевской гвардии. С. 101; Емельян Пугачев на следствии. С. 96, 191, 300; РГАДА. Ф. 6. Д. 505. Л. 205 об., 206; Д. 506. Л. 90 об., 203 об., 204, 219 об., 220, 362 об., 481, 481 об.; Д. 512. Ч. 2. Л. 148, 148 об.; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т.2. С. 379–381. .

На одном из хуторов Пугачев держал совет со своими приближенными. Если верить его собственным показаниям, то у них вышел следующий разговор:

— Ну, таперь куда пойдем? — спросил самозванец.

— Таперь мы пойдем на Каргалу, а с Каргалы — в Сакма-ру, — ответили Шигаев и прочие сподвижники.

— Ну, хорошо, а с Сакмары-та куда?

Высказывалось мнение, что сначала надо идти в Яицкий городок, а затем в Гурьев. Поскольку в Гурьеве «отсидетца долго нельзя», Яков Антипов предложил оттуда пойти в легендарную Золотую Мечеть, что в Персидском царстве: «И тамо-де хлеба много, зверя, ягод и рыбы много ж». И проводник, мол, подходящий есть, «которой тамо бывал».

— Да я бы вас провел и на Кубань, — вспомнил свою старую песню Пугачев, — да таперь как пройдешь? Крепости, мимо коих итти надобно, заняты, так не пропустят, а сверх того сне-ги в степи, так никак неможно итти [538] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 191, 192, 398. .

Согласно же показаниям Шигаева, Пугачев будто бы объявил, что войско пойдет на Каргалу или Сакмарский городок, а затем на Воскресенский завод Твердышева [539] См.: РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 90 об. .

Находившийся при «государе» башкирский старшина Кинзя Арсланов подал совет двигаться в Башкирию:

— Если вы туда придете, так я вам там через десять дней хотя десять тысяч своих башкирцев поставлю [540] См.: Там же. Д. 505. Л. 206; Д. 506. Л. 90 об., 91, 205 об. .

Советом Арсланова Пугачев воспользовался несколько позже, пока же решил направиться с войском в Сакмарский городок. По дороге 27 марта он заехал в Каргалу (Сеитову слободу). Муса Улеев и прочие арестованные татары были освобождены, а их обидчики, от четырех до семи человек, казнены. Повстанцы сожгли несколько домов, принадлежавших их противникам, успевшим скрыться. Оставив в Каргале казачий отряд «человек с пятьсот» во главе с Тимофеем Мясниковым, «государь» продолжил движение. Прибыв в тот же день в Сакмарский городок, он также чинил суд и расправу: приказал повесить отца бывшего сакмарского атамана, 88-летнего Дмитрия Донскова, за намерение бежать в Оренбург, а также каргалин-ского татарина, шпионившего в пользу Рейнсдорпа [541] См.: Записки священника Ивана Осипова. С. 573; Летопись Рычкова. С. 317, 328–330; Емельян Пугачев на следствии. С. 96, 192,193, 300, 301, 399; РГАДА. Ф. 6. Д. 505. Л. 206; Д. 506. Л. 91, 91 об., 204,204 об. .

Самозванец понимал, что встреча с Голицыным неизбежна. При этом он не собирался в бездействии дожидаться генерала, тем более что к бунтовщикам начало подходить подкрепление из башкир и крестьян. Уже на следующий день повстанцы совершили налет на Бердскую слободу «и причинили там многим смертоубийство, а многих увезли с собою». Это внезапное нападение стало возможным, потому что «около Бердской слободы, для предосторожности и примечания… никаких караулов и разъездов учреждено не было». Небольшая воинская команда не смогла оказать сопротивления. Большая ее часть попала в плен, некоторые были убиты и ранены. Начальник, капитан Сурин, а также несколько офицеров и девять гусаров бежали в Оренбург. Губернатор публично объявил, что причиной успеха бунтовщиков был туман, покрывший Бердскую слободу. «Могло статься, — язвительно заметил П. И. Рычков, — что в оной слободе был туман; но в городе во весь сей день никакого тумана не было». Пугачевцы не собирались оставаться в Берде. По словам их главаря, вылазка была совершена «для проведования, не идет ли князь Голицын». Возможно, самозванец также хотел дать понять противнику, что его рано списывать со счетов. Для пущей важности «Петр Федорович» отправил Голицыну «указ», «чтоб он очнулся» и вспомнил, «против ково воюет» [542] См.: Записки священника Ивана Осипова. С. 573; Летопись Рычкова. С. 317, 329–331; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 383, 384; Пугачевщина. Т. 2. С. 166; Емельян Пугачев на следствии. С. 96, 97; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 204 об.; Овчинников Р. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. С. 208, 209. .

Однако Голицын двинулся навстречу Пугачеву, чтобы окончательно добить его. В конце марта его войска вошли в Берду, откуда в два часа ночи 1 апреля пошли на бунтовщиков. Тимофей Мясников, находившийся с полутысячным отрядом в Каргале, сообщил Пугачеву о приближении правительственных сил. Тогда самозванец устремился к Каргале, где и началась многочасовая битва. Повстанческая батарея из семи орудий пыталась отбить неприятельскую атаку. Однако вскоре восставшим пришлось отступить по направлению к Сакмарскому городку. Правительственный отряд ворвался в Сакмарский городок, а Пугачеву, всегда имевшему наготове лошадей, с остатками войск (около пятисот человек) пришлось бежать. В сражении 1 апреля погибли 400 повстанцев и 2813 человек попали в плен, в их числе такие видные бунтовщики, как Тимофей Подуров, Андрей Витошнов, Иван Почиталин, Максим Горшков. Сдался властям и пугачевский секретарь и переводчик Бал-тай Идеркеев. Несколькими днями позже были арестованы Тимофей Мясников и Максим Шигаев. Потери голицынского отряда составляли восемь раненых кавалеристов [543] См.: Летопись Рычкова. С. 317, 331–333; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 385–387; Пугачевщина. Т. 2. С. 145, 166; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 3. С. 32, 33; Сподвижники Пугачева свидетельствуют. С. 110; Показания командира пугачевской гвардии. С. 101; Емельян Пугачев на следствии. С. 97, 193, 274, 302, 399; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 91 об. — 93, 204 об. — 205 об., 220, 272, 362 об., 481 об., 482; Записки священника Ивана Осипова. С. 574, 575. .

Победа над главным пугачевским войском позволила правительственным силам начать наступление вниз по Яиц-кой линии, конечной целью которого являлось освобождение Яицкого ретраншемента, который, как мы помним, уже на протяжении нескольких месяцев находился в осаде. В крепости с нетерпением ждали подмоги, ибо положение осажденных с каждым днем ухудшалось — «лазареты больными и ранеными преисполнились», а продовольствие было почти на исходе. Голод особенно усилился после праздника Благовещения (25 марта). Капитан Крылов позднее описал, чем в это время питались солдаты яицкого гарнизона: бросали «горсть муки» в «артельный котел» с кипяченой водой, «отчего… вода только что побелеет». «Можно сказать, — заключал Крылов, — что сытым им быть надлежало с одной горячей воды». От такой пищи у «солдат только брюхо дуло». Однако вскоре они нашли «лакомство». В свое время осажденные выбрасывали убитых лошадей «из ретраншамента на лед». Туши провалялись там три месяца, «в которое время собаками были они все обглоданы». Но, как писал тот же Крылов, «голод на собачье первенство не смотрел: солдаты с великим аппетитом стерву (падаль. — Е. Т.) сию догладывали». В пищу пришлось употреблять и останки некогда сожженных «саповатых» (больных сапом) лошадей, которые «великой смрад в себе содержали». Напоследок солдатам и вовсе пришлось варить глину — в результате получалось нечто похожее на кисель или жидкую кашу. Правда, на Вербное воскресенье 13 апреля осажденные устроили себе настоящий праздник. У коменданта Симонова оставалась корова, которую зарезали. Но людей было много, поэтому каждому досталось лишь по куску мяса. Неудивительно, что при таких тяжелых обстоятельствах некоторые из осажденных стали колебаться. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не подоспела подмога [544] См.: Частное письмо. С. 497–508. .