Евгений Трефилов - Пугачев

В Яицком городке о поражении под Татищевой узнали от прибывшего походного атамана Андрея Овчинникова. Неизвестно было, остался ли в живых сам «государь». Новость сообщили «императрице» Устинье Петровне, и она «очень печалилась». Вскоре пришла весть и о походе на Яицкий городок. Отряд под руководством генерала Мансурова, продвигаясь вниз по Яицкой линии, уже занял Нижнеозерную и Рассыпную крепости, а также Илецкий городок. 14 апреля Овчинников с отрядом примерно в 500 казаков вышел навстречу правительственным войскам. Сборы повстанческого отряда увидели защитники осажденной крепости, причем заметили беспокойство бунтовщиков, никогда прежде не наблюдавшееся, что дало осажденным основания надеяться, что «сикурс (помощь. — Е. Т.), конечно, уже близок», а значит, и спасение не за горами. Овчинников пытался остановить Мансурова, но 15 апреля был разбит им на реке Выковке между Ген-варцевским и рубежным форпостами, «верст за пятьдесят» от Яицкого городка. Повстанцы потеряли все пушки и знамена, а также сотню человек убитыми. Несколько пугачевцев было захвачено в плен, а остальные разбежались. Среди спасшихся бегством были походный атаман Овчинников и повстанческий старшина Афанасий Перфильев [545] См.: Там же. С. 506, 507; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 392–394; Пугачевщина. Т. 2. С. 165, 173, 174, 225; Сподвижники Пугачева свидетельствуют. С. 106; РГАДА. Ф. 6. Д. 467. Ч. 13. Л. 132, 132 об., 157, 157 об., 162 об.; Д. 505. Л. 284; Д. 506. Л. 72, 280 об., 281, 287 об.; Емельян Пугачев на следствии. С. 194, 195. .

После возвращения части беглецов в Яицкий городок там поднялась тревога и началась страшная суета. По свидетельству очевидца, все бегали по улицам и переулкам, как будто «пожар где случился». Казаки не стали дожидаться подхода отряда Мансурова, а решили сдаться осажденным. Увидев приближающуюся многолюдную толпу бунтовщиков, защитники ретраншемента сочли, что начался новый приступ, и открыли по толпе огонь из всех пушек. Когда выяснилось, что казаки идут не штурмовать, а сдаваться, комендант Симонов через капитана Крылова потребовал от них доставить в ретраншемент Никиту Каргина, Михайлу Толкачева и прочих старшин, а также Устинью «с ея ближним штатом». Всё было исполнено (впрочем, есть данные, что бунтовщики сразу привели с собой арестованных предводителей). Вчерашние осажденные торжествовали — они получили не только главных здешних «злодеев», но и пищу. Как писал капитан Крылов, «самые те, которые от голоду и болезни на смертном одре лежали, сею переменою были мгновенно исцелены; да и такое во всех веселие появилось, что от чрезмерной радости ни молчать, ниже на одном месте никто стоять не мог». На следующий день в городок вошел генерал Мансуров, и только тогда отворились ворота крепости, запертые с 30 декабря 1773 года. Аресты, разумеется, продолжились и при Мансурове. Впрочем, были и такие бунтовщики, которые впоследствии сами вернулись из бегов и сдались властям. Помимо местной повстанческой верхушки и «императрицы» с ее «штатом» были арестованы многие так или иначе причастные к восстанию, например родственники Устиньи, в том числе ее отец, а также старый знакомый Пугачева Денис Пьянов. Предводители бунтовщиков Каргин и Толкачев были повешены, а Кузнецов и Пьянов умерли во время следствия [546] Частное письмо. С. 508–511; Пугачевщина. Т. 2. С. 116, 118, 119; РГАДА. Ф. 6. Д. 467. Ч. 13. Л. 132 об., 138 об., 139, 162 об., 163; Д. 506. Л. 36 об., 37, 72, 72 об., 236 об., 237, 281, 281 об., 287 об., 288, 383 об., 389, 389 об.; Ф. 349. Д. 7329. Л. 160; РГВИА. Ф. 20. Оп. 1. Д. 1233. Ч. 1. Л. 58, 174; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 394, 395. .0 том, что случилось с Устиньей и прочими арестантами, поговорим ниже.

Несколько ранее правительственные силы одержали еще одну важную победу — 24 марта отряд подполковника Ивана Михельсона разбил под Уфой повстанческое войско во главе с само-званческим «графом Чернышевым» — Зарубиным-Чикой [547] См.: Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 321–327; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 3. С. 36, 37. . Тем самым была снята еще одна многомесячная осада и прекратил существование еще один важный повстанческий центр, в деревне Чесноковке, под властью которого находились обширные территории. Зарубину и некоторым его сподвижникам, в том числе яицкому казаку Илье Ульянову и уфимскому казаку Ивану Губанову, удалось бежать в Табынск. Согласно показаниям Ульянова, они направились в Табынск, «зная, что тутошние жители к самозванцу все были склонны. Но как лишь только приехали в Табынск, то их жители и переловили, ибо они были уже известны, что самозванец под Татищевой) крепостью разбит, чего Зарубин и он, Ульянов, еще не знали» [548] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 127, 135. . Произошла характерная история: те, кто еще вчера с радушием встречал бунтовщиков, сдали их, как только повстанцы начали проигрывать.

С победителем Зарубина подполковником Михельсоном необходимо познакомиться поближе, ибо он сыграет весьма важную роль в судьбе Пугачева. Иван Иванович Михельсон родился в 1740 году в Эстляндской губернии. Принимал участие в Семилетней войне, получил два тяжелых ранения, а закончил войну в чине капитана. В 1770 году за отличия в боях против турок на Днестре Михельсон получил чины сначала секунд-, а затем премьер-майора. В 1771–1772 годах он участвовал в боевых действиях русского экспедиционного корпуса против польских конфедератов. Эта служба также не прошла незамеченной: в марте 1772 года Михельсон был произведен в подполковники, а в сентябре определен на службу в Санкт-Петербургский карабинерный полк, расквартированный в Польше. В декабре 1773 года полк был направлен на подавление пугачевщины, 2 марта 1774 года прибыл в Казань и вскоре вступил в боевые действия против бунтовщиков в Закамье. 18 марта Михельсона назначили командиром сводного коннопехотного корпуса, во главе которого он и разгромил войско самозваного «графа Чернышева» [549] См.: Оренбургская пушкинская энциклопедия. С. 253, 254. .

Чтобы понять ту радость власть имущих, которую вызвали новости о поражении бунтовщиков, в особенности о разгроме Пугачева под Татищевой, необходимо хотя бы вкратце рассказать об их беспокойстве в предыдущие месяцы. Власти тревожило, помимо военных успехов самозваного царя, сочувствие простонародья «Петру Федоровичу». Например, 12 февраля 1774 года казачий старшина из станицы Голубинской на Дону Афанасий Попов донес наказному атаману Семену Сулину о разговоре, состоявшемся у него с крепостным крестьянином из подмосковной деревни Анциферовой Петром Савельевым, приехавшим на Дон «для продажи медных образов и разных сортов из мелких вещей». Савельев сообщил старшине, что «у нас де в Москве ныне большая помутка. Разве де у вас не слышно, что государь Петр Федорович явился в Оренбург и набрал войска до 70 000 и пишет он, чтоб государыня, не дожидаясь его, шла бы в монастырь, а крестьян всех хочет от бояр отобрать и иметь их только за своим имением». Эти слухи Савельев пересказывал с большим сочувствием. «Коли б де нам Бог дал, — мечтал мужик, — хотя б один годок на воле пожить, ибо де все мы помучены…» Савельев также сообщил, что «из Москвы день и ночь против государя ко Оренбургу везут пушки и всякие припасы», при этом «томский полк» «уже государю покорился». За неподобающие разговоры мужик был арестован [550] См.: Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773–1775 гт. С. 38, 39. .