Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

Историческая культура является не просто посредником, но активной средой, которая осуществляет взаимодействие между различными типами знания о прошлом и формами исторического сознания, а также присущими им мифами. То есть пока не будет трансформирован сам характер социальной коммуникации не изменится и характер циркуляции мифов в обществе. «Изгнанные» или «преодоленные» в одной сфере они будут появляться и видоизменяться в другой сфере исторической культуры. Какие же отсюда следуют выводы?

Во — первых, перефразируя Р. Барта, если миф глубоко укоренен в самой культуре, в ее представлениях, в ее формах деятельности, в ее системе убеждений — почему бы нам не развернуть демифологизацию также в рамках всей культуры (культуры воспроизводства мифа). Подобный подход позволяет рассматривать саму историческую культуру как субъекта демифологизации.

Во — вторых, взгляд со стороны исторической культуры как субъекта демифологизации позволяет увидеть, что только после трансформации самой системы циркуляции знаний и представлений о прошлом, практик использования прошлого в повседневной жизни, и конечно медиакоммуникаций есть основания говорить о какой — либо реальной демифологизации.

В — третьих, при использовании понятия «демифологизация» бессмысленно вести речь о полном «преодолении мифа», его «ликвидации», «разрушении». Скорее следует говорить о трансформации самой коммуникативной сущности мифа и его вариаций в мифах о прошлом. Демифологизация оказывается не прямым устранением элементов мифологического из исторической культуры («преодоление» мифа), а обнаружением их подлинного места в ней («нейтрализация» мифа), что в свою очередь открывает возможности их включения в рациональный контекст исторической культуры, позволяет сделать их частью общественной рациональной деятельности.

В — четвертых, если субъектом демифологизации оказывается сама историческая культура, то бессмысленно искать какой — либо один доминирующий центр (институцию, сферу, форму исторического сознания). Миф подвижен и соответственно подвижными должны быть практики демифологизации, которые осуществляются во всех сферах исторической культуры, из всех ее концов. Демифологизация таким образом оказывается преодолением разрывов между различными сферами исторической культуры, она оказывается стратегией согласования различных знаний о прошлом, представленных в мифологии, религии, повседневной жизни людей и, конечно, научных исторических знаний. Процесс демифологизации исторической культуры оказывается движением от демифологизации отдельных мифов к «нейтрализации» самих социокультурных контекстов влияния мифологии. В этом смысле public history, равно как и искусство, а также другие вненаучные типы знания о прошлом начинают играть важную роль. Правда в таком случае возникает проблема согласования различных стандартов рациональности, характерных для различных типов знаний о прошлом.

В — пятых, медиасреда не является закрытой системой и если сам процесс социальной коммуникации и специфика циркуляции исторической культуры будет трансформирован, то миграция отдельных мифов о прошлом, мифологем или их элементов будет существенно затруднена. Другими словами медиасреда не может не реагировать на трансформации других сфер культуры.

Однако выделение исторической культуры как абстрактного субъекта демифологизации является только первым шагом и требует конкретизации. Как видится, речь должна идти о наиболее общих стратегиях демифологизации. Отталкиваясь от идей Й. Рюзена мы могли бы структурировать историческую культуру и стратегии демифологизации в рамках основополагающих форм отношения человека к действительности, выделенных С. Л. Рубинштейном: познавательного, ценностного (созерцательного) и практического.

Первая стратегия представляет собой демифологизацию медийных мифов о прошлом в рамках познавательной сферы исторической культуры. В данном случае мы имеем дело с уже привычным нам формированием научных исторических знаний связанных с профессиональными исследованиями и публичными дискуссиями с участием представителей научного сообщества. Само наличие данной сферы оказывает важное влияние на масс-медиа. В данном случае важнейшими элементами демифологизации оказываются как традиционная научная критика, деидеологизация исторических знаний и дискредитация отдельных мифологем в медиа.

Вторая стратегия представляет собой демифологизацию медийных мифов на ценностном уровне. В данном случае речь идет о формировании динамичной ценностной среды, в которой ни одна из систем ценностей в отношении прошлого не может доминировать. Такая демифологизация может быть связана только с деятельностью различных акторов: научного сообщества, представителей литературы, публицистики, художественной сферы. «Нейтрализация» мифов в таком случае означает их «историзацию», которая сегодня интерпретируется в контексте понятия «исторический опыт». «Подойти к прошлому как опыту означает представить его не как сумму успехов или неудач, а как столкновение целей и задач, поставленных историческими акторами, с непредвиденными ими обстоятельствами и соответственно с неопределенным финалом <���…> Так видеть прошлое возможно только тогда, когда стабильность настоящего поставлена под вопрос, а будущее мыслится неопределенным и многовариантным. Собственно говоря, это и есть ситуация разрыва. Идея альтернативности подразумевает, что среди возможных вариантов может повториться и прошлое, а значит, осмысление его как опыта приобретает значение и культурную ценность» [221] Сыров В. Н. В каком историческом сознании мы нуждаемся: к методологии подхода и практике использования // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. № 1 (21). С. 190. . Заметим, что именно в этой сфере исключительно важной оказывается стратегия «эстетического разоблачения» Р. Барта.

Наконец, третья стратегия демифологизации связана с практическим контекст. Поскольку особенностью медийных мифов является их тесная связь с самой моделью поведения, то в данном случае речь должна идти о трансформации повседневной среды обращения с прошлым. Речь идет о наличии традиций и образцов поведения, содержащих элементы определенной мифологии. Эта та сфера, которую Х. Уайт и М. Оукшотт называют сферой «практического прошлого». В данном случае важную роль начинают играть общественные организации и движения в нашем случае, например, связанные с public history, где практики познания прошлого непрофессионалами оказываются практиками самоидентификации и саморепрезентации (например, автобиографические практики).