Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

В то самое время, когда английские парламентарии горячо обсуждали условия мира в Труа, их государь брал в руки бразды регентства, справляя триумф в верноподданническом Париже. Формальный въезд регента и наследника в столицу Франции был осуществлен 1 декабря 1420 г. Анонимный горожанин оставил описание ликующей толпы, радостно реагирующий то ли на заключение долгожданного мира, то ли на праздничное шествие государей: помимо Генриха и Карла, ехавших рядом по разукрашенным улицам, в шествии участвовал и третий союзник — могущественный герцог Бургундский, без участия которого славный договор вряд ли был бы заключен. Уступая, согласно утвержденному церемониалу, пальму первенства двум монархам, герцог ехал непосредственно за ними [804], хотя на самом деле именно он мог встречать союзников как настоящий хозяин города.

Бургундские войска вошли в Париж еще летом 1418 г. после того, как измученные террором арманьяков парижане подняли восстание. В результате резни арманьяков (были убиты канцлер, коннетабль и многие другие видные сторонники Орлеанского дома) и бегства дофина из Парижа власть в столице и окрестностях полностью сосредоточилась в руках Жана Бесстрашного, отца Филиппа Доброго. После убийства герцога во время встречи с дофином 10 сентября 1419 г. на мосту Монтеро общественное мнение окончательно сложилось не в пользу партии арманьяков. Проведенные наследником Жана Бесстрашного переговоры с английским королем и Изабеллой Баварской, женой безумного Карла VI, увенчались подписанием договора в Труа. Молодой герцог обещал новому наследнику французской короны самую активную поддержку и реальную военную помощь в борьбе с мятежниками и сторонниками дофина, виновного в гибели его отца. Для реализации этого плана герцог, насколько это было возможно, усилил военные контингенты во всех контролируемых им городах и крепостях, прежде всего в Париже. За два прошедших с поражения арманьяков года вся королевская администрация, финансовые институты, парламент и даже муниципальные органы приобрели про-бургундскую ориентацию. Въехав 1 декабря 1420 г. в Париж, Генрих V встретил более чем радушный прием со стороны новых подданных. Но насколько французы были верны именно ему? Обладал ли новый регент реальной властью хотя бы на территории «усеченной» Франции? Насколько вероятной представлялась Генриху V и сменившему его на посту регента герцогу Бедфорду перспектива подчинения Франции власти монарха из династии Ланкастеров?

Подписанный в Труа договор даровал Англии и Франции «вечный мир», по этот мир был не более чем бумажной фикцией. Английский король смог добиться признания своих прав от соперника из дома Валуа, но не от его подданных, продолжавших оказывать ожесточенное сопротивление даже в регионах контролируемых войсками союзников. После взятого измором Руана новым символом непокоренной Франции стал маленький городок Мо на реке Марне, находившийся всего в 25 милях к востоку от Парижа. Впрочем, если смотреть на сопротивление жителей Мо с позиции англичан, приходится констатировать, что город был не оплотом сторонников дофина, но настоящим разбойничьим гнездом, из которого шайки мародеров совершали набеги на покорные англичанам и бургундцам территории. Жители этого региона неоднократно жаловались регенту на разбойников из Мо, а посему Генрих решил не жалеть сил на борьбу с ними. Восьмимесячная осада Мо (с октября 1421 г. по май 1422 г.) потребовала мобилизации значительной части английского контингента в Северной Франции. Взятие Мо способствовало быстрой капитуляции ряда соседних городов и замков. Однако за завершением одних операций следовало начало новых: в течение 1422–1424 гг. английским войскам приходилось воевать чуть ли не по всей Северной Франции — в Нормандии, Пикардии, Понтье, Шампани. В сложившейся ситуации не вызывает удивления тот факт, что и Генрих V, и герцог Бедфорд предпочитали оставлять в надежно контролируемых бургундцами городах лишь весьма незначительные английские контингенты.

Наиболее ярко расклад сил можно продемонстрировать на примере Парижа, фактически превратившегося на тот период из столицы королевства в столицу Иль-де-Франса. Единственной крепостью в Париже, которую постоянно (с 1420 г. по 1436 г.) контролировал английский гарнизон, была Бастилия. В Лувре, Шаратоне, Венсенском замке и в Сен-Жермен-ан-Ле обычно располагались бургундские войска. Сам гарнизон Бастилии был весьма невелик: около 20 латников и 60 лучников. Конечно же, этим английский военный контингент не исчерпывался: помимо гарнизона в городе и его окрестностях располагались войска регента и других знатных англичан общей численностью 200–250 человек [805]. Разумеется, в некоторых ситуациях число английских воинов можно было существенно увеличить за счет расквартированных в других городах отрядов. Например, непосредственно перед смертью Генриха V в Париже было собрано 1370 английских воинов, из которых примерно 380 были латниками [806]. Но, как правило, англичане находились в существенном меньшинстве по отношению к бургундцам. Такая расстановка сил отразилась и в назначениях на главный военный пост в столице — должность капитана города: англичане занимали ее всего три раза и на очень короткий срок [807]. Между тем важно учитывать, что многие обязанности, связанные с обеспечением безопасности города, выполняли вовсе не солдаты (английские или бургундские), а горожане, служившие в милиции, а также мобилизуемое в случае опасности ополчение. Так, большую часть защитников столицы от войск Жанны д'Арк составляли сами парижане. По подсчетам анонимного горожанина, в той обороне Парижа было задействовано меньше полусотни английских солдат [808].

Не менее важной проблемой, вставшей перед английской администрацией в Иль-де-Франсе, стало финансовое обеспечение режима. В условиях войны и нестабильности добиться сбора регулярных налогов было делом отнюдь не простым. Ситуацию усугубляла первоначальная отмена некоторых непопулярных налогов (таких, как сбор эд или подымной подати) в 1418 г. Жаном Бесстрашным и последующее их восстановление Генрихом V. Созванные сразу после сокрушительного разгрома войск дофина и союзных с ним шотландцев при Вернее в августе 1424 г. Штаты Лангедойля согласились вотировать сбор значительной тальи (240 тысяч ливров), но даже это не означало реального обретения денег на продолжение войны. Единственным регионом Северной Франции, из которого стабильно шли поступления в казну (как от регулярных налогов, так и от экстраординарных), оставалась Нормандия. Время от времени малые ассамблеи бальяжей Иль-де-Франса соглашались на выделение незначительных сумм. В условиях постоянного финансового кризиса регентам Французского королевства приходилось расплачиваться ленами и рентами, подчас раздавая земли, которые еще только предстояло завоевать.