Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Поднимая вопрос об особенностях политики английской короны в отношении Нормандии, вполне можно было бы предположить, что английская пропаганда в этом регионе отталкивалась от общего исторического прошлого, представляя английских королей потомками нормандских герцогов, играя, таким образом, на «национальном» сепаратизме нормандцев. Действительно, как явствует из анализа документальных и нарративных источников, в XIV–XV вв. нормандцы не только осознавали себя жителями региона, обладающего иным правом, отличным от общефранцузского законодательства, но и народом, который по крови и языку отличается от французов. При этом в отличие от других крупных областей Франции (Аквитании, Бретани, Бургундии, Шампани и пр.) Нормандия уже более двух веков была лишена «национального» князя, а между тем, заявляя о себе как о потомках Вильгельма Завоевателя, английские короли могли бы представлять себя в Нормандии в качестве законных герцогов.

Английские хроники и пропагандистские песни свидетельствуют о том, что после 1347 г. Эдуард III имел двойное притязание на Нормандию: не только как король Франции, но и как наследник нормандских герцогов [815]. Однако непонятно, позиционировал ли сам Эдуард себя как наследника Вильгельма Завоевателя, то есть заявлял ли он о своих правах на Нормандию как потомок герцогского рода или же претендовал на нее как на часть Франции. Официальных, то есть исходящих непосредственно от короля, свидетельств особой региональной пропаганды в отношении Нормандии чрезвычайно мало. К тому же большинство формулировок в статутах или хартиях можно трактовать двояко. Например, в 1347 г., принимая оммаж от одного из виднейших феодалов Нормандии — Жоффруа де Аркура, сеньора Сен-Савёр-ле-Виконт, король Эдуард произнес: «И, если Господу будет угодно, мы отвоюем наше наследство в Нормандии…» Эта формулировка позволяет предположить, что английский король видел в Нормандии герцогство, некогда принадлежавшее его предкам, но также не мешает утверждать, что эти земли были для него частью французского наследства. Впрочем, в 1353 г. в Великом совете король обсуждал именно притязания Плантагенетов на Нормандское герцогство, желая противопоставить их посягательствам Капетингов [816]. Обычно это заявление трактуют как доказательство готовности Эдуарда отречься от прав на французскую корону, ради суверенитета над английскими континентальными держаниями.

Говоря об отношении Эдуарда III к Нормандии, необходимо помнить о том, что английскому королю не так уж и выгодно было отделять претензии на это герцогство от притязаний на французскую корону. Дело в том, что его позиции осложнялись существованием Карла Злого, короля Наварры, чьи права на герцогство были более очевидными и которого к тому же поддерживали нормандские бароны. В 1354 г. Карл Злой был фактическим хозяином половины Нормандии, включая полуостров Котантен. Умело лавируя между двумя воюющими монархами, король Наварры принимал то одну, то другую сторону. Так, в начале 1354 г. он поддерживал Иоанна II, а в середине того же года, изменив союзнику, сблизился с английским королем. На этом этапе Эдуард III согласился признать Карла наследником герцогства, в обмен на признание Карлом самого Эдуарда королем Франции, оммаж и оказание военной помощи.

Наконец, в конце того же года Карл был готов уступить нормандским амбициям Эдуарда и английский король на время вернулся к пропаганде возвращения наследства Вильгельма Завоевателя [817]. После пленения Карла Злого Иоанном II в 1356 г. не только Жоффруа де Аркур, но и брат Карла Злого Филипп д'Эвре, граф Лонгвиль, присягнули Эдуарду на верность и как королю Франции, и как герцогу Нормандии. В это время из королевской канцелярии часто исходили документы, подписанные «королем Франции и герцогом Нормандии» [818]. Впрочем, в данном случае герцогский титул можно рассматривать как часть королевского титула, то есть более развернутую титулатуру французского короля.

Гораздо важнее, что с этого времени Эдуард III начал вести себя как истинный сеньор Нормандии. В октябре 1356 г. он назначил Филиппа д'Эвре лейтенантом герцогства. Когда в конце того же года умер Аркур, его земли были сразу же взяты под королевский контроль и отданы в опеку не нормандским баронам, а присланному из Англии Симону Невентону. В это же время король провозгласил, что все земли сторонников Валуа на Котантене должны быть конфискованы и переданы ему. В октябре 1359 г. новым лейтенантом Нормандии был назначен Томас Холланд [819].

После мира в Бретиньи английские притязания на Нормандию были на время оставлены. Вновь это герцогство было названо землями Плантагенетов лишь в 1395 г., когда Ричард II добавил притязания на Нормандию, а также Мен и Анжу к своим требованиям [820]. Правда, вскоре молодой английский король перешел к мирным переговорам, которые закончились браком с французской принцессой и длительным перемирием. В 1414 г. Генрих V также потребовал суверенитета над Нормандией, а также другими землями, некогда принадлежавшими английской короне на континенте. Впрочем, уже в 1415 г. он вернулся к требованиям соблюдения условий мирного договора в Бретиньи. Ни в одном официальном документе, касающемся первой экспедиции, не упоминалось об особых правах Генриха на Нормандское герцогство. Акцент делался исключительно на «возвращении и восстановлении старых прав короны, а также законного наследства» [821]. Также добавлялось, что это наследство долго удерживалось «со времен его предков и предшественников королей Англии» [822]. Генрих называл Арфлер «своим городом», но, как утверждает А. Карри, он не использовал термин «наше герцогство» («ducatus ulster»), что, по мнению исследовательницы, свидетельствует о том, что Нормандия для него в этот период была лишь частью Франции [823]. В речи, произнесенной в ноябре 1415 г., Арфлер прямо назван «частью Франции» [824]. В парламенте в октябре 1416 г. было сказано, что марш на Кале состоялся в «сердце Франции» («parmi le Coeur de France»), в той же речи говорилось о захвате Арфлера, который именовался «главным ключом Франции» («lа principall cleave de France»), и о битве при Азенкуре, произошедшей «на французской земле» («еn le terre de France») [825]. Самое раннее упоминание в документах титула герцога Нормандии, которое удалось найти А. Карри, относится к 24 ноября 1417 г. [826]

В исторических сочинениях, созданных, правда, уже после 1417 г., отношение Генриха к Нормандии представлено совершенно иначе. Так, например, анонимный хронист середины XV в. рассказывает о том, что Великий совет обсуждал на второй год правления Генриха притязания короля на «титулы, которые он имел в Нормандии, Гаскони и Гиени, принадлежавшие ему по праву» [827]. Даже автор «Деяний Генриха V», который непосредственно сопровождал английскую армию на континент и был прекрасно осведомлен обо всех событиях, подчеркивал наследственное право английского короля на Нормандское герцогство, восходящее к Вильгельму Завоевателю [828]. Он же сообщал о том, как король повелел жителям Арфлера восстановить «город, являющийся славной частью наследства, принадлежащего английской короне и герцогству Нормандии» [829]. Рассказывая о намерениях французов отвоевать Арфлер в 1416 г., этот хронист вложил в уста Томаса Бофора, графа Дорсета, молитву Господу о помощи в деле «защиты достояния и права английской короны» [830]. Еще раз подчеркну, что «Деяния» были закончены в ходе второй кампании, когда Генрих всячески подчеркивал, что Нормандия является частью его законного английского наследства [831]. Со временем выделение Нормандии и других «древних наследственных владений» Плантагенетов из французских земель будет подчеркиваться историографами более осознанно. Более того, английские авторы позднего Средневековья намеренно акцентировали внимание читателей на правах своих государей на титул герцогов Нормандских, поскольку отделение этого титула от титула французского короля позволяло претендовать на суверенитет над графством Мен и, что было особенно важным для Тюдоров, над герцогством Бретонским. Например, анонимный автор трактата о правах Генриха VIII с навязчивой настойчивостью многократно повторял на страницах своего сочинения тезис о том, что «герцог Бретани и его наследники являются вассалами герцога Нормандского. И герцоги Нормандские ответственны перед королями Франции так же, как герцоги Бретонские ответственны перед герцогами Нормандскими» [832].