Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

В качестве характерной особенности английских исторических сочинений данного периода хочется отметить малочисленность упоминаний о совершенных англичанами предательствах. Самый громкий скандал такого рода за всю историю Столетней войны произошел в 1383 г. во время крестового похода епископа Нориджского Генриха Деспенсера против схизматиков Фландрии, сторонников антипапы Климента VII. Начало кампании было вполне удачным: весной 1383 г. крестоносному войску удалось взять во Фландрии ряд городов и крепостей. А 25 мая близ Дюнкерка англичане нанесли поражение огромному объединенному франко-фламандскому войску, в результате которого на поле боя осталось 10 тысяч поверженных схизматиков. Окрыленный победами и другими «божественными знамениями», епископ Нориджский даже отказался от помощи графа Арундела, которую ему предложил король Ричард [1012]. Однако вскоре рыцари Томас Трайвет, Уильям Элхэм и Уильям Фарингдон, стоявшие во главе гарнизона Бурбурга, решили сдать город французам. Посвященный во все детали того дела современник, анонимный хронист из Вестминстера, с возмущением заметил: «Поступая так, они руководствовались желанием наслаждаться жизнью или, вернее, огромными богатствами. Не зная об этом бесславном деянии английских рыцарей, мы не ожидали, что они предпочтут сохранить призрачные богатства этого мира, но не сберечь свое доброе имя, которое стоит дороже всех милостей судьбы» [1013]. Проведенное позже расследование показало, что предатели сдали город за 28 тысяч франков. Сам епископ тем временем укрылся в городе Гравлине, оборонять который ему помогал знаменитый капитан наемников Хью Кавли. Вскоре англичане, «испытывая нехватку людей, вооружения и продовольствия и не имея надежды на пополнение своих запасов», были вынуждены заключить договор с французами и сдать город [1014].

После возвращения в Англию Томас Трайвет и другие предатели были посажены в Тауэр, а потом предстали перед Королевским судом. Однако все обвиняемые в конце концов были помилованы Ричардом II. При этом историограф открыто намекает на то, что помилование было куплено, «ибо деньги решают все в наше время» [1015]. Наконец дело дошло до инициатора и вдохновителя похода — епископа Нориджского. Сам король обвинил епископа в том, что он не выполнил поставленной перед ним задачи, вернулся в Англию раньше установленного срока (крестовый поход должен был продлиться по крайней мере год), растратил деньги и являлся главным виновником поражения англичан. Умоляя короля о прощении, Генрих Деспенсер просил дать ему возможность организовать еще один поход. Однако, «окруженный со всех сторон врагами», он был вынужден понести «заслуженное» наказание за поражение: все его светские владения были конфискованы и перешли в казну короля [1016]. Впрочем, опала епископа продолжалась недолго: уже через два года он принял активное участие во всеанглийском походе против шотландцев.

Аноним из Вестминстера утверждал, что поступок предателей «вечным позором падет на англичан» [1017]. Таким образом, в сознании этого хрониста XIV в. отсутствие верности у нескольких англичан порочит весь английский народ. Подобным образом хронист трактует и другое предательство, совершенное в том же 1385 г. монахом-францисканцем, англичанином по «национальности», «человеком внешне порядочным, но явным предателем своего королевства ( decens persona sed proditor regni manifestus )». Он был пойман в Кале с доверительными письмами от Жана де Вьенна к королю Франции. Монах был заключен в Тауэр, где «без пыток признал правду», после чего был казнен [1018].

Самым известным делом о предательстве в XV в. стал заговор против Генриха V. В 1415 г. некоторые английские лорды решили за «огромную сумму денег предать короля и его людей французам» [1019]. «Сговор с королем Франции» послужил основанием для смертного приговора лордам-предателям. По сути дела, этими несколькими эпизодами исчерпывается тема предательства англичанами своего короля, поскольку во всех прочих случаях речь идет либо об измене иностранцев на английской службе, либо англичан на службе у иностранных сеньоров. Например, рыцарь по имени Джон де Фотрингей держал от короля Наварры, союзника Англии, город Криль «на условии, заверенном клятвой, отдать город по требованию короля». Карл Злой неоднократно требовал, чтобы город был возвращен ему.

Однако Фотрингей отказывался сделать это, «заявляя, что король должен ему большую сумму денег». Осознав, что он не сможет получить эти деньги от короля Наварры, рыцарь «получил их от французов в обмен на город» [1020]. В период правления Генриха VI, когда англичане не только потеряли то, что было завоевано предками молодого короля, но и окончательно проиграли войну, утратив все континентальные владения, кроме Кале, историки избегают темы измены англичан своему государю. Историографы могут именовать «предательством» действия французов, нарушающих условия перемирия, измену герцога Бургундского, перешедшего на сторону врага, но поступки соотечественников продолжают трактоваться исключительно в верноподданническом духе. Так, например, решение герцога Сомерсета в 1450 г. сэкономить казенные средства за счет сокращения численности английских гарнизонов на континенте именуется не предательством, а неблагоразумием [1021].

Вынесение англичанами вердиктов по поводу вассальной верности во вражеском стане не столь однозначно, как единодушное мнение о преданности своих соотечественников, ибо в данном случае проблему приходилось решать исходя из смыслового значения верности или измены «незаконным» правителям. Как правило, измена «узурпатору» трактуется как естественное и искреннее желание служить законному, посланному Богом господину. Для английских авторов такая измена является не предательством, а, наоборот, «возвращением» к истинному королю. Хронисты с большим воодушевлением пересказывают примеры «достойного» поведения новых подданных своих государей. Так, во многих текстах можно встретить рассказ о проявленной в 1377 г. доблести оруженосца верного англичанам приора города Лэв, решившего со своим маленьким отрядом дать бой большому французскому войску. Этот оруженосец по имени Жан Брока, «француз по национальности… мужественно и воодушевленно сражался против французов, пока его внутренности не упали к его ногам, и сам он, преследуя врагов, хотя об этом и страшно сказать, довольно долго тащил их за собой, пока не бросил совсем» [1022].

При этом патриотическая патетика не мешает историографам сообщать читателям о подлинных, нередко корыстных и весьма далеких от поиска истины причинах смены сеньора. В качестве примера можно напомнить о принесении графом Артуа Робертом и герцогом Бретани Жаном де Монфором оммажей Эдуарду III. В обоих случаях историки не скрывают того, что, присягая на верность королю Англии, оба знатных феодала руководствовались личными интересами [1023]. О субъективных мотивах простолюдинов или нетитулованных рыцарей историографы знали куда меньше, тем не менее по возможности спешили поделиться столь важными подробностями. Так, сообщается, что рыцарь из Артуа Денни де Морбек, пленивший Иоанна II при Пуатье, был вынужден поступить на службу к Эдуарду III, поскольку был изгнан за убийство из родного города Сент-Омера [1024].