Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Несмотря на столь очевидное употребление слова «patria» теологами и юристами, знатоками канонического и римского права, в общегосударственном, приближенном к современному значении, в исторических текстах классического Средневековья подобные примеры встречаются гораздо реже, хотя и не становятся при этом исключениями. Один из самых известных примеров можно найти в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского (около 1138 г.), вложившего в уста ев. Дубриция, епископа Карлеонского, следующие слова, призванные воодушевить бриттов на борьбу с саксами: «Деритесь за родину ( pugnate pro patria ) и претерпите за нее самую смерть, буде она вас настигнет. Ведь она — победа души и ее исцеление. Кто примет смерть за братьев своих, тот отдает себя Богу живою жертвою и не колеблется последовать за Христом, который удостоил положить душу свою за братьев своих [1 Ин. 3:16]. Итак, если в этом сражении смерть похитит кого-либо из вас, да будет она для него, если он не устрашится ее принять, как подобает, искуплением и прощением всех неправедных поступков его» [974]. По всей видимости, Гальфрид использовал в качестве образца римские источники, содержащие похожие речи полководцев, а также обращения высшего духовенства к крестоносным войскам, в которых довольно часто встречались призывы умереть за веру и Небесную родину. Современник Гальфрида, Уильям Мальмсберийский, рассказывая о битве при Гастингсе, заметил, что «это был роковой день для Англии, скорбное поражение милой родины…» («Illа fuit dies fatalis Angliae, funestum excidium dulcis patriae …») [975]. На рубеже XII–XIII вв. Уильям Ньюбургский восславил павших в том же бою англичан, подчеркнув при этом, что все они погибли «сражаясь за родину» («pro patria dimicantium») [976], отождествляемой, вне всякого сомнения, со всем королевством. В середине XIV в. Адам из Маримута, говоря о нападении французов в 1339 г. на английское побережье, отмечает: «Прибыло одиннадцать судов к Гарвичу… и родина поспешила оказать им мужественное сопротивление» («Venerunt XI galeae ad Herewych… et patria cito occurrebat eis viriliter resistendo») [977]. В конце XIV в. августинец Уильям Торн похвалил аббата Михаила из Фолкстона, который, «несмотря на то что был священником, доблестно защищал свою родину» («abbas Michael licet religiosus, in tuicione tamen patriae laudabiliter») от нападения французских пиратов в 1377 г. В аналогичном контексте Томас Элхэм в «Рифмованной книге о Генрихе V» похвалил архиепископа Йорка за то, что он вместе с другими священниками « patriam defenderet» от шотландцев [978]. Авторитетнейший Томас Уолсингем довольно часто употреблял термин «patria» для обозначения родины в масштабе всего королевства. Например, рассказывая о щедрости лондонского купца Джона Филпота, историк отмечает, что тот дал денег для найма солдат «для защиты своего народа и избавления родины» («pro propriaе gentis salvatione, et patriae liberatione») [979]. Сообщая о раскрытии заговора сэра Ральфа Феррэрса, письма которого к Бертрану Дюгеклену были перехвачены, хронист добавляет, что этот старый рыцарь готовил предательство родины (« patriae … proditionibus inserviret») [980].

Все перечисленные выше примеры наглядно свидетельствуют о том, что в эпоху Столетней войны, так же как и в более ранний период, сохранялось употребление слова «patria» в возвышенном общегосударственном значении. Тем не менее гораздо чаще этот термин использовался для обозначения района или области. Например, в середине XIV в. автор «Дара истории», поместив в свой текст процитированную выше речь ев. Дубриция [981], все же не усвоил терминологию Гальфрида: при дальнейшем описании истории Англии, в том числе рассказывая о современных ему событиях, он употребляет слово «patria» исключительно в значении «земля», «регион», «область». Так, рассказывая о продвижении отрядов Черного принца по Франции в 1356 г., он пишет: «На третий день продвижения капталь де Бюш всю ту землю разграбил» («Tertia die pracedenti capitaneus de la Buche totam illam patriam spoliavit») [982]. Современник этого хрониста Томас Бертон поведал в своем труде, что в 1339 г. французы напали на Саутгемптон и «сначала разграбили его, а потом всю округу ( patrias ) сожгли» [983]. Этот же историограф рассказал, как в 1346 г. Дэвид II Шотландский отдал своему войску приказ напасть на границу с Англией, «земли грабя и сжигая» (« patrias spolians et incendens») [984]. В начале 20-х гг. XV в. Томас Уолсингем отметил, что Генрих Ланкастерский в 1399 г. пощадил « patria et populus» Честера, поскольку население этого региона не оказало сопротивление его войску [985].

Даже составители текста мирного договора, подписанного в 1360 г. в Бретиньи, употребляют patria в узколокальном смысле: «Король Англии… получит… все графство Пуату… все графство Анжу…» («Rex Angliae… habebit… totam terram etpatriam de Pictavia … terram etpatriam Agennensem …). Почти каждый параграф договора, касающийся земельных владений, начинается с формулы: «Постановлено, что король Англии получит все вышеназванные города, замки, земли, районы и области» («Item, concordetum est quod Rex Angliae habebit civitates, castra, terras, patrias , et loca supradicta…») [986].

Говоря о терминах, используемых для обозначения государства, следует заметить, что чаще всего в прокламациях монархов употребляется понятие «наше королевство» («regnum nostrum») или «королевство Англия» («regnum Angliae»). Например, «этим Филиппом… наше королевство Франция и другие наши земли и наше право были насильно захвачены и незаконно оккупированы» («ipsum Philippum… regni nostri Franciae, et aliorum terrarum et iurium nostrorum, occupatorem et invasorem iniustum» [987]). В свою очередь королевские чиновники, составляя важные документы, также могли следовать образцам классической латыни. Например, королевская благодарность архиепископу Йоркскому за победу при Невиллс-Кроссе была выражена в словах «за защиту чести нашего имени и нашего английского государства» («pro honore nostri nominis, et tuitione rei nostrae publicae Anglicanae») [988]. Широко использующие официальные документы хронисты не могли не оказаться под влиянием употребляемой в них терминологии.

Завершая разговор о терминологии источников, хочу подчеркнуть, что, хотя отсутствие четкости и непротиворечивости [989]в этой сфере может свидетельствовать о том, что национальное самосознание проходило в изучаемый период стадию формирования, тем не менее, какой бы ни была семантика слова «patria», не она определяла наличие или отсутствие «патриотических чувств» у авторов источников. В следующей главе я обращусь к анализу представлений английских историографов о «своих» и «чужих», не абстрагируясь полностью, но и не возводя в некий абсолют возможные значения используемых в данном контексте терминов.