Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Не менее важным, чем осознание этнического и подданнического единства, для формирования национального самосознания было складывание представления о родине. Исследователи данной проблематики единодушны в том, что распространенное в классической Античности представление о родине «как объекте политического поклонения, вызывающем полурелигиозные чувства» в раннее Средневековье почти полностью исчезает [962]. «В феодальную эпоху, когда личные связи между сеньором и вассалами определяли политическую жизнь и преобладали над большинством других политических связей, древняя идея patria — "родины" — почти совсем угасла или измельчала». Не исчезнув из употребления, это слово, как правило, обозначало родину не в масштабах всего королевства, а сужалось до границ города или деревни, «указывая… на место проживания или рождения человека» [963]. Э. Канторович отмечает, что в ту эпоху «смерть за локальное сообщество, которое на деле обозначалось словом patria , не имела — помимо естественной защиты дома и имущества — никаких политических последствий» [964]. В отсутствие (за редкими исключениями) более широкого политико-философского обоснования такая смерть могла быть сочтена жертвой скорее во имя частных, нежели общественных интересов [965].

В раннее и классическое Средневековье, когда основу войска любого сеньора, в том числе и короля, составляли его вассалы, личная верность сеньору заменяла античную верность родине. Смерть за сеньора высоко ценилась в рыцарской культуре, поскольку она означала кульминацию верности вассала. В эпоху Столетней войны историографы продолжали действовать в традиционных рамках феодальной терминологии, превознося верность подданных своему королю. Однако в этот период, когда война выходит за пределы сферы персональных интересов государей, вызывая у подданных специфические эмоции, верность королю и смерть за короля начинает подразумевать верность и смерть за королевство, то есть за родину в масштабе всей страны. Подданные воспринимают своего короля как символическое воплощение всего государства и всего народа: «Король — голова, чресла, глаза, рот и сердце королевства, зеница ока…» [966]

Не стоит забывать и о понятии «iustum bellum» — «справедливой войны». Согласно своду канонического права Грациана, существует три причины для ведения справедливой войны: защита своей земли ( patria ) и своих подданных от нападения врага, возвращение собственности и наказание преступлений (в том числе против веры и Церкви). Как отмечает Э. Канторoвич, в трудах отцов Церкви идет речь о Царствии Небесном как истинной родине христианина, присоединиться к которому стремится каждая христианская душа. В соответствующих контекстах «слово patria вроде бы сохраняло исходное значение и прежнее эмоциональное наполнение, хотя и в переносном смысле и в трансцендентной форме» [967]. В патристических сочинениях христианский мученик, «приносивший себя в жертву ради невидимого политического сообщества и умиравший за своего божественного Господина pro fide , оставался — на деле вплоть до XII в. — подлинным образцом гражданского самопожертвования» [968]. С началом крестовых походов идея смерти за веру была перенесена из области мученической смерти в сферу гибели на поле брани в бою против неверных. Таким образом, смерть в военном походе в Святую землю воспринималась как смерть за Небесную родину. Постепенно идеи, имеющие непосредственное отношение к граду Божьему, адаптируются к понятиям града земного. По образцу податей «для защиты (или на нужды) Святой земли» («pro defensione [necessitate] Terrae Sanctae») в западных королевствах стали вводиться подати «для защиты (или на нужды) королевства» («pro defensione [necessitate] regni»). По мнению Э. Канторовича, «если особое экстраординарное налогообложение было оправданным в случае угрозы Иерусалиму, казалось также вполне оправданным тем же образом реагировать и на угрозы территориальным королевствам» [969]. Исследуя документацию времен правления Филиппа Красивого, Э. Канторович приходит к выводу о том, что в начале XIV в. «слово "patria" уже действительно стало обозначать все королевство и что к этому времени территориальная — возможно, мы уже вправе сказать "национальная" — французская монархия была достаточно сильной и развитой, чтобы провозгласить себя communis patria всех своих подданных и требовать экстраординарной службы во имя отечества. В Англии эта терминология развивалась в литературе и юридической лексике приблизительно в то же время» [970].

Действительно, теологи и юристы, знатоки канонического и римского права, переносят в сферу государственного управления знакомую им терминологию. В Англии этот процесс был облегчен большим, чем во Франции, территориальным единством, а также иной системой вассальных отношений, согласно которой все держатели земли были прямыми вассалами короны. Генрих Бракгон, опираясь на юридический материал первой половины XIII столетия, довольно часто употребляет слово "patria". Говоря об убийстве, этот юрист оговаривает отдельно случаи убийства на войне: «Также существует убийство в ходе войны, и мы в этом случае должны рассмотреть, является ли война справедливой или несправедливой. Если война несправедливая, убийца виновен; но если справедливая, как для защиты родины, то он невиновен» [971]. Из этого положения явно следует, что для Брактона понятие «patria» охватывает все королевство: здесь исключается возможность толкования «defensione patriae» как защиты малой родины, то есть самообороны в случае нападения врага, поскольку речь идет прежде всего о «iustum bellum», для ведения которой требовалась санкция верховной власти. Именно король, по мнению Брактона, «викарий и слуга Бога на земле» («sicut Dei vicar et minister in terra»), должен первым заботиться о благополучии родины («ad tuitionem patriae»), а его подданные должны вместе с ним защищать родину и Божий народ («cum rege… militent, et defendant patriam et populum dei»), поскольку «меч предназначен для защиты королевства и родины» («Gladius autem significat defensionem regni et patriae») [972]. В 1338 г. знаменитый английский философ Уильям Оккам, опровергая возражения папы, который хотел помешать военным замыслам Эдуарда III, провозгласил, что король Англии имеет право облагать налогами духовенство для защиты родины, поскольку цель «защищать родину и закон королевства» («defensio patriae et iurium regiorum») относится к «благочестивой причине» («causa pia»), что отменяло неприкосновенность церковного имущества. Поскольку защита родины и законов королевства касалась всех сословий, клирики должны были участвовать в ней наравне с мирянами. Собственность дана духовенству для благочестивых целей, но, по мнению Оккама, защищать родину более благочестиво, чем помогать бедным, поскольку общее благо стоит выше блага немногих («bonum totius patriae » — выше, чем «bonum pauperum illius patriae »). Для клириков будет лучше дать денег королю для «defensio patriae », чем употребить их на помощь бедным, ведь миряне недостаточно богаты, чтобы справиться с этим в одиночку [973].