Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Термин «gens» чаще всего употреблялся при обозначении «народов» как в политическом, так и в этническом смысле, при этом в большинстве случаев с акцентом на общности происхождения. Например, Ранульф Хигден сообщает, что «французский народ ( gens Francorum ), подобно большинству народов Европы ( gentes Europae ), происходит от троянцев» [902]. Занимательно, что Джон Тревиза в своем варианте данного предложения перевел «gens» как «теп». А вот анонимный переводчик XV в. передал «gens» словом «people» [903]. Такая картина сохраняется на протяжении всего текста: например, рассказывая о вторжении пиктов на остров, Ранульф Хигден пишет «gentem Pictoru», Джон Тревиза — «þе Pictes», аноним — «the peple of Pictes» [904]. Интересный контекст встречается у Генриха Найтона: повествуя об условиях заключенного в 1357 г. между Шотландией и Англией договора о торговле, он отмечает, что «шотландские купцы могли свободно въезжать в Англию и проживать там, а английские купцы — в Шотландии, как будто они составляют один народ» («mercatores Scocie possent libere intrare regnum Anglie et exire, et mercatores Anglie simili modo terram Scocie tanquam una gens et unus populus ..») [905]. He совсем ясно, что скрывается в данном случае за словосочетанием «una gens et unus populus». Присутствует ли здесь традиционная для средневекового нарратива тавтология, или же хронист использовал два термина в различных значениях (например, в этническом и гражданском)? К сожалению, дать обоснованный ответ на поставленный вопрос едва ли возможно. Томас Уолсингем, осуждая Ричарда II и его жену Анну Богемскую за регулярные вымогательства и притеснение народа, сообщает, что все эти деньги были растрачены соотечественниками королевы: « gente Reginae, scilicet Boemiis» [906]. В данном случае «gens» очевидно указывает на этническую общность. Упоминая о шотландских корнях пирата Жана Мерсера («он был… шотландцем, как по крови, так и по месту рождения» — «erat… Scotus tam gente quam patria » [907]), служившего королю Франции, этот хронист подчеркивает, что происхождение является особой характеристикой, отличной от подданства. Автор «Дара истории», повествуя о традициях англичан и свойственных этому народу привычках, также использует термин «gens» [908].

Замечу, что нередко употребляется не само слово «gens», а производные от него формы. Например, как сказано в хронике Адама из Маримута, «король Эдуард выступил против своих врагов французов ( contra inimicos suos Francigenas )» [909]. Хронист из Вестминстера упоминает, что в 1383 г. парламент отказался дать королю запрашиваемую им сумму, если он заключит мир с французами и шотландцами («si rex haberet pacem cum Francigenis et Scotis») [910].

Понятие «natio», как правило, используется в тех случаях, когда речь идет о происхождении, а иногда и о месте проживания индивидуумов. Так, Джеффри Ле Бейкер, рассказывая о поединке между графом де Ла Маршем и Джованни Висконти, указывает, что первый был «natione Gallicum», а второй — « natione Ciprius» [911]. Томас Уолсингем, говоря о захвате в морском сражении деревянной конструкции, упоминает, что также был пленен ее создатель — «англичанин по национальности» («Anglicus natione ») [912]. Желая подчеркнуть происхождение доблестно сражавшегося против французов оруженосца Жана Брока, Уолсингем отмечает, что тот был «natione Gallius» [913]. Автор «Дара истории», в свою очередь, педантично уточнял происхождение римских пап: «Лин, первый после Петра, итальянец из Тосканы» («Linus, primus post Petrum, natione Italicus, de regione Tusciae») [914], «Клет, римлянин» («Cletus, natione Romanus») [915], «Аналект… грек» («Analecletus… natione Graecus») [916]и т. д., употребляя в данном случае «natione» синонимично «natus» — «рожденный», «происходящий» («Фабиан I… рожденный в Риме» — «Fabianus I… natus de Roma» [917]). Уолсингем сообщает, что предводитель одной из Компаний, разорявших Францию, был гасконцем (« natione Wasco») [918]. Продолжатель хроники Адама из Маримута и Томас Уолсингем указывают, что Великая компания «состояла из разных народов ( diversarum nationumcoadunata ), однако ее предводителями по большей части были англичане ( erant Angligenae / Anglici )» [919]. Занимательно, что вслед за продолжателем сочинения Адама из Маримута Уолсингем обозначал большинство компаний словом «comitiva» ( Magna Comitiva , Alba Comitiva ), но, повествуя о шайке «Безглавых», хронист использовал термин «gens» («Gens sine Capite»), подчеркивая при этом, что она состояла из представителей разных народов («nоn tantum de una gente vel natione , sed de pluribus regionibus congregati») [920]. Вполне возможно, что в данном случае хронисты передавали французское название шайки, употреблявшееся непосредственно ее членами. Также нельзя исключать вероятной связи этимологии слова «gens», содержащей коннотации кровного родства, с обычаем побратимства, столь распространенным среди маргинальных группировок. В качестве особой общности средневековые авторы могли выделять не только отряды наемников, но и городские общины. Рассказывая о мятеже лондонцев в 1392 г., Томас Уолсингем отмечает, что жители столицы «были надменнее, высокомернее и жаднее, чем почти все другие народы ( inter omnes fere nationes gentium ), и совершенно не верили в Бога и древность традиций; они поддерживали лоллардов, обирали благочестивых, не платили десятину и грабили простой народ ( communis vulgi deppauperatores )» [921]. В данном случае под отдельным «gens» подразумеваются не просто лондонцы, но городская элита (противопоставленная простому люду). Этот фрагмент демонстрирует любопытное совмещение социального и этнического значения термина.

В английских хрониках эпохи Столетней войны понятие «natio» нередко используется и для характеристики этнической общности в целом. Например, рассказывая о различных завоевателях, вторгавшихся в Британию в течение веков и смешивавшихся с местным населением, автор «Дара истории» замечает, что скотты стали третьим народом («tertia natio ») на острове, саксы — четвертым («quarta natio ») и т. д. [922]Любопытно, что в этом же пассаже хронист обозначает пиктов термином «gens».

Таким образом, итоги исследования исторических сочинений XIV–XV вв. позволяют сделать вывод о том, что их авторы в зависимости от собственных пристрастий достаточно произвольно употребляют обозначающие понятие «народ» термины. Кроме того, не стоит забывать, что средневековые историографы очень часто полностью помещали в свои сочинения тексты официальных документов. При этом, даже если язык цитируемого документа отличался от языка самой хроники, они весьма редко делали перевод. В качестве примера можно привести хронику Адама из Уска, использующего слово «natio» только при цитировании двух писем предводителя валлийцев Оуэна Глендауэра. В первом, написанном по-французски послании королю Шотландии, Глендауэр утверждает, что весь его народ («tout та dit nacion ») [923]находится под игом общего с шотландцами смертельного врага, во втором, адресованном лордам Ирландии, он просит помощи для себя и своего народа («nobis et nacioni nostre») [924]. Во всем остальном тексте хронист употребляет термин «populus», ориентированный скорее на обозначение политической общности. Генрих Найтон, цитируя по-французски перехваченное англичанами письмо Филиппу Валуа от капитана Кале, в котором тот жаловался на бедственное положение осажденных, сообщая, что они едят лошадей, собак и крыс, сохранил содержащееся в оригинале слово «gents». В комментарии к документу он добавил, что письмо было переправлено королю Франции, с припиской о том, чтобы он «поспешил помочь народу Кале» («subsidium populo suo Calesie»), который умирает от голода [925]. Также по-французски Найтон приводит текст договор о перемирии 1340 г., благодаря чему в его сочинение вновь попадает нетипичный для этого автора термин «gens» [926]. Помимо выдержек из официальных документов, историки активно цитировали своих предшественников, заимствуя у них некоторые выражения и обороты. Показательный пример дословного переноса терминологии или отдельных пассажей из одной хроники в другую являет высказывание Ранульфа Хигдена о морском сражении при Слейсе: «Где, по воле Бога, французы и нормандцы… были разгромлены англичанами» («Ubi, Deo favente, Franci et Normanni … per Anglos sunt devicti…») [927]. Данная фраза была точно скопирована не только бенедиктинцем Томасом Уолсингемом [928], но также августинцем Томасом Уиксом [929]и цистерцианским аббатом Бертоном [930]; с небольшими изменениями эта фраза встречается и в трудах других хронистов, например в сочинении монаха из Мальмсбери [931].