Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Обращаясь к изучению терминов, при помощи которых средневековые авторы описывали «своих» и «чужих» (в «национальном контексте»), следует в первую очередь остановиться на словах, обозначающих понятие «народ». Как утверждает Т. Турвиль-Петр, в английском языке слово «nation» впервые появляется в начале XIV в. [884]Это понятие довольно широко применяется автором хроники «Брут», при этом слово носит скорее этнический, чем политический характер. Рассказывая о заселении Арморики, или Малой Британии (Бретань), бриттами под предводительством Конана, хронист утверждает, что те «не желали брать в жены [женщин] из народа Франции» («wolde nož take wifes ofþе nation of France») [885]. Впрочем, постепенно термин «nation» стал вытесняться словом «people», которое употребляется как в этническом, так и в политическом значении. Все тот же хронист, рассказывая о впечатлении, которое произвели на Григория Великого дети из народа англов, использует оба слова в одном предложении и с одинаковым смыслом: папа «увидел детей этого народа в Риме… и спросил… из какого [они] народа, и ему ответили, что все они из народа Англии и зовутся англами» («seyne childerene ofþе nacioun inþе citee of Rome… and axede… of what nacioun , and men tolde him þat and all þе people of Engeland, and Englisshe þai were callede») [886]. Кроме того, в среднеанглийском языке в этническом значении употреблялся термин «folc». Так, многократно упомянутый выше автор хроники «Брут», пересказывая классический сюжет о Вортигерне и саксах, сообщает, что король Британии отправил послов к последним, дабы вызвать их предводителей, которые бы объяснили, что за «народ» они собой представляют («what folc þai were») и откуда прибыли [887]. Сходный пример словоупотребления содержится в поэтической хронике Роберта Глостерского. В весьма любопытном пассаже о том, что «нормандцы до сих пор живут среди нас [англичан — Е. К .]», хронист использует выражение « folc of Normandie» [888]. Данный лексический казус интересен не только с точки зрения семантики, но и в содержательном аспекте. Подобное свидетельство четкого и, главное, актуального разграничения англичан и нормандцев в Англии конца XIII в. кажется неожиданным на фоне традиционного мнения об окончательной ассимиляции этих «этнических групп» в середине XII — начале XIII столетия.

Нередко историки могли подчеркивать этническую или национальную принадлежность, вовсе не прибегая к помощи специальных терминов. Например, Роберт Фабиан, повествуя об отказе людей Конана жениться на француженках, пишет: «Он и его рыцари не хотели вступить в брак с дочерями французов, но предпочли иметь жен своей собственной крови» («he and his knyghtes hadde no wyll to mary the doughters of Frenschmen , but rather to haue wyues of theyr owne bloode ») [889]. В этот период в английском языке довольно широко используется понятие «lynage», сохранившее благородный генеалогический оттенок. Даже если речь идет о большом количестве людей, этот термин употреблялся, как правило, для указания на древнее и славное происхождения: семь тысяч спутников Брута «были из рода троянцев, который был благородной крови, как говорит история» («were ofþе lynage and kynrede of Troy, þat weren come of gret blod, asþе story telleth») [890]; «троянцы были под предводительством знатных людей из того же рода, как Елен, сын Приама, Эней, Антенор и другие» («dyuers Troyans beynge under the rule of nobles of the same lygnage , as Helenus, sone of Pryamus, Eneas, Anthenorus, and other...») [891].

Между тем вновь подчеркну, что основная часть исторических сочинений XIV–XVI вв. была написана на латыни. Для передачи понятия «народ» (в любом, в том числе и в «этнонациональном» смысле) в этом языке существует три основных термина: «populus», «natio» и «gens». Безусловно, понятием, обладающим самым широким семантическим полем, включающим социальное, политическое и религиозное измерение, является слово «populus». Данный термин чаще всего использовался в нейтральном, лишенном специальных коннотаций значении для обозначения тех или иных групп людей. Например, Генрих Найтон употребляет его в рассказе о нападении шотландцев на Англию: они «опустошали окрестности, сжигали города, убивали людей ( populumoccidendo ), и многих спящих они захватывали в плен, чтобы потом забрать их в Шотландию и получить непосильные выкупы» [892]. Описывая подготовку к крестовому походу епископа Нориджского, хронист из Вестминстера упоминает о том, что в разные регионы Англии были отправлены специальные агенты, снабженные папскими буллами, дающими им право отпускать грехи людям (« populum de confessis criminibus absolverent»), пожертвовавшим деньги на эту экспедицию [893]. Словом «populus» Адам из Уска обозначает десятитысячную толпу, встречающую Генриха V в Лондоне после победы при Азенкуре [894]. Рассматриваемый термин мог использоваться и в религиозном контексте. Так, у Томаса Уолсингема он фиксируется в сообщении о победе христиан («populus christianus») над сарацинами в Испании [895]. В соответствии с древней традицией к данному термину могли прибегать для проведения различия между клириками и мирянами («cum clero et populo sue diocesis» [896]; «сит clero et populo » [897]). Наконец, слово «populus» нередко употреблялось в «этнонациональном» значении. В качестве примера можно привести рассуждения Ранульфа Хигдена о языках и диалектах, принесенных в Британию многочисленными завоевателями, среди которых упоминаются и «три народа Германии» («tribus Germaniae populis ») [898]. В аналогичном смысле термин «populus» встречается в «Анналах Ричарда II и Генриха IV» в рассказе о низложении Ричарда, происшедшем по воле Господа, решившего помочь «английскому народу» (« populo Anglicano») [899].

В отношении терминов «gens» и «natio», чаще всего употреблявшихся именно в «этнонациональном» контексте, представляется невозможным провести четкое семантическое разграничение. Так, совершенно неубедительной кажется гипотеза Е. А. Шервуд, сформулированная главным образом на англосаксонском материале, согласно которой термин «gens», несущий некий «политический оттенок», является «более высоким понятием, нежели "natio"» [900]. Полагаю, приводимый ниже анализ продемонстрирует отсутствие очевидных различий в словоупотреблении изучаемых понятий, а также размытость их семантического поля, предопределяющую наличие самых разных контекстов. Любопытно, что синонимичность этих терминов была отмечена еще в «Этимологиях» Исидора Севильского, возводившего происхождение «gens» к «gigno», a «natio» к «nasco» — то есть к глаголам, обладающим одинаковым значением «рождать» [901]. Подобное понимание было актуальным на протяжении всей эпохи Средневековья, в частности, оно характерно и для английской хронистики XIV–XV вв. В сознании людей этого периода, в эпоху складывания национальных государств, идентификация по подданству была тесно связана с этнической.