Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

8 ноября Гитлер посчитал, что пришло время немедленно ударить и начать свой путч. Примерно без четверти девять, не связавшись в достаточной мере с другими группами, которые, как он ожидал, будут участвовать в этом, Гитлер и его сторонники ворвались в целиком заполненный пивной зал « Бюргербраукеллер », в котором Кар произносил речь и в котором присутствовал почти весь баварский политический истэблишмент. Гитлер выстрелил из своего револьвера в потолок и заявил, что национальная революция началась.

Он представлял, что Кар поддержит возглавляемую национал-социалистами национальную революцию, если будет поставлен перед свершившимся фактом. И в самом деле, под влиянием разворачивающихся событий Кар и его главные помощники полковник Ганс Риттер фон Зайссер и генерал Отто фон Лоссов вначале выразили поддержку революции. Но в течение нескольких часов они отозвали свою поддержку и дали указания баварским государственным властям принять меры для подавления путча. Из « Бюргербраукеллер » начальник полиции Мюнхена Карл Мантель уже тщетно пытался предупредить государственную полицию Баварии о перевороте так, чтобы она могла предпринять немедленные действия против Гитлера. Власти действовали быстро для объявления NSDAP вне закона той же ночью. Путч провалился.

Как и следовало ожидать, Кар и другие хотели использовать Гитлера для продвижения своих собственных целей, а не быть использованными таким выскочкой, как он. В то время Гитлер едва ли был мессией для кого-либо среди политического и социального истэблишмента Мюнхена. Мелания Леманн, жена издателя Леманна, напишет Эриху Людендорфу, что это была «ошибка Гитлера неверно оценить, сколь близко Кар был связан с Партией Центра [т. е. с Баварской народной партией] и насколько могущественен он был».

Даже до решения Кара прекратить поддержку путча генерал Фридрих Кресс фон Крессенштайн, который во время Первой мировой войны спас еврейскую общину Иерусалима, выступив против приказа властей Оттоманской империи о депортации, и который теперь был заместителем командующего частей рейхсвера, базировавшихся в Баварии, приступил к действиям. Он издал указ о том, что любые приказы, исходящие от его начальника Отто фон Лоссова, следует рассматривать как недействительные и отданные под принуждением.

Хотя путч был колоссальным провалом, Гитлер, Людендорф и их сторонники не приняли поражения. Не желая выходить из игры без последней отчаянной попытки завернуть судьбу, они решили на следующий день устроить марш через центр Мюнхена к зданию бывшего Военного министерства в надежде посредством этого дать толчок руководству рейхсвера Баварии к участию в путче. В Мюнхене в тот день к Гитлеру присоединилось множество националистов. Даже Пауль Оештрайхер, педиатр, обратившийся в протестантство еврей и ветеран Добровольческого корпуса Бамберг, намеревался присоединиться к маршу, очевидно веря в то, что антисемитизм Гитлера не был в действительности расово мотивированным. Только по настоянию одного из своих коллег, озабоченного тем, как отреагируют национал-социалисты на присутствие человека еврейской крови в своей среде, он в последнюю минуту оставил свой план. Для Оештрайхера могло быть вполне безопасным присоединиться к мероприятиям того дня, поскольку в марше участвовал Эрих Блезер, который в соответствии с критериями нацистов образца 1930-х был «полуевреем», и тем не менее был членом и NSDAP , и SA . Несмотря на получение им, как ветераном путча, медали Ордена Крови, гестапо в 1938 году станет преследовать его мать, Розу, в результате чего она совершит самоубийство.

Несмотря на приток новых сторонников, Гитлер, Людендорф и их приверженцы так и не дошли до Военного министерства. Когда они двигались вдоль Резиденцштрассе и почти вступили на Одеонплатц, они неожиданно увидели перед собой подразделение государственной полиции Баварии под руководством Михаэля фон Година. Так же, как в случае его товарища из лейб-полка Антона фон Арко — убийцы вождя баварской революции Курта Айснера — Годин был так же готов предпринять меры против и Гитлера, и Айснера. Никогда не было выяснено, кто выстрелил первым, но последовала перестрелка, оставившая мёртвыми пятнадцать путчистов и четверых полицейских. Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, маршировавший совсем рядом с Гитлером, был среди убитых. Гитлер был утянут на землю умирающим Шойбнер-Рихтером, вывихнув Гитлеру руку, но спасши его жизнь. Его телохранитель Ульрих Граф затем закрыл его от выстрелов своим телом. Изрешечённый пулями, Граф чудесным образом выжил, чтобы рассказать о случившемся, но всю оставшуюся жизнь он должен был жить с пулями в своей голове, которые невозможно было удалить. Когда в конце концов выстрелы утихли, двое из людей Гитлера, молодой врач и санитар, подхватили с улицы травмированного вождя национал-социалистов, быстро отнесли его в задние ряды, посадили в один из открытых автомобилей, что следовали за их маршем, и уехали как можно быстрее.

Почти столетие спустя вследствие его долгосрочных последствий, путч выглядит как монументальное событие. Однако в действительности то, что произошло на Одеонплац, было совершенно локальным событием. Примерно в то же самое время, когда государственная полиция и путчисты обменивались выстрелами, подруга Гитлера Хелен Ханфштэнгль села на трамвай, идущий по Барарштрассе, всего в трёх кварталах к западу от Одеоплатц, полностью в неведении того, что происходит. Она провела в ожидании на железнодорожном вокзале Мюнхена двадцать минут и затем отправилась по железной дороге в Уффинг, не осознавая, что происходит где-то в центре Мюнхена, и не зная, что вскоре последует.

Доктор и санитар, которые увезли Гитлера в безопасное место, пытались убежать с ним в Австрию. Однако как раз на подъезде к Альпам их автомобиль сломался — событие исторических последствий мирового значения. Если бы Гитлер достиг австрийской границы, то не было бы судебного процесса, не было бы заключения, и более похоже на то, что он был бы сейчас не более чем подстрочным примечанием в истории.

Когда Гитлер обнаружил, что они были недалеко от Уффинг ам Штаффельзее, он предложил, что они спрячутся в лесу поблизости до наступления ночи, и затем под покровом темноты отправятся к дому Ханфштэнглей. Когда они, наконец, прибыли к дому и Хелен Ханфштэнгль открыла им свою дверь, то она впустила бледного и покрытого грязью Гитлера.

Гитлер провёл вечер и ночь в лихорадочном возбуждении, но в конце концов смог немного отдохнуть. Проснувшись на следующий день, в субботу 10 ноября, он решил, что должен продолжить своё бегство в Австрию. Поэтому он потребовал, чтобы санитар вернулся на поезде в Мюнхен и попросил Бехштайнов — берлинских владельцев фабрики пианино и близких приверженцев Гитлера, которые в то время были в Баварии — передать их автомобиль Максу Аманну, управляющему директору NSDAP , так, чтобы он смог приехать и забрать его, а затем перевезти через границу в Австрию. Так что в час своей величайшей нужды Гитлер решил положиться на двух Хелен, «немецкую девушку из Нью-Йорка» и свою ближайшую сторонницу из Берлина, чем на своих партнёров в Мюнхене. Следующие полтора дня он с нетерпением ждал прибытия автомобиля Бехштайнов. Неведомо для него, Бехштайны были на выезде в сельской местности, вот почему просьба Гитлера достигла их с большой задержкой. К полудню воскресенья Аманн наконец покинул Мюнхен на автомобиле — но так же сделала арестная команда, которой было приказано схватить Гитлера.