Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Зимой 1923–1924 гг. едва ли кто-то верил, что Гитлер, если у него есть какое-либо политическое будущее, станет вождём Германии. Как записала в своём дневнике 25 ноября 1923 года Мелания Леманн, она надеялась, что Гитлер в конце концов вернётся и будет работать «под руководством кого-то более великого, чем он». Ганс Тробст также видел Гитлера в феврале 1923 года не как «вождя, но как великолепного агитатора», который вымостит путь «для кого-то даже более великого, чем он».

Гитлер был в депрессии в течение недель, но в новом году он начал видеть свет к конце туннеля. Как заключил психологический доклад о нём от 8 января 1924 года, «Гитлер полон энтузиазма относительно мысли о более великой, объединённой Германии и у него живой темперамент». В частности, смерть 21 января вождя русских большевиков Ленина подняла его настроение. Он теперь ожидал неминуемого крушения Советского Союза. Политическая цель, о которой он так часто разговаривал с Эрвином фон Шойбнер-Рихтером, наконец-то казалась близкой: постоянный альянс между националистической ( völkisch ) Германией и монархистской Россией. Как написал Шойбнер-Рихтер в статье, опубликованной 9 ноября 1923 года, в тот день, когда он был убит, «национальная Германия и национальная Россия должны найти общий путь в будущее, и […] поэтому необходимо, чтобы националистические ( völkisch ) круги обеих стран встретились сегодня».

Спустя пять дней после смерти Ленина начался судебный процесс над Гитлером в Народном Суде в Мюнхене, который собрался в здании Центральной пехотной школы на улице Блютенбург в центре Мюнхена. Во время процесса, который продлится до 27 марта, Гитлер был одним из десяти обвиняемых, только один из которых родился в Мюнхене. Из оставшихся девяти ни для кого Южная Бавария не была родиной. Во время судебного процесса дела стали оборачиваться в его пользу. За пять недель, которые продолжался его процесс, провалившийся переворот в ретроспективе превратился из путча Людендорфа в путч Гитлера. В действительности судебный процесс был для Гитлера гораздо более изменившим его судьбу, чем станет публикация Mein Kampf, поскольку обеспечил его национальной сценой, с которой он мог озвучить свои политические идеи. До времени неудачного путча он стоял, в особенности за пределами Мюнхена, в очень большой степени в тени Людендорфа, сколь бы сильно Гитлер ни старался продвинуть свой национальный имидж путём публикации своей книги и отменой запрета на фотографирование его. Люди, которые поддерживали путч осенью 1923 года, рассматривали Людендорфа как своего будущего вождя, а Гитлера как только помощника генерала. Посредством судебного процесса Гитлер был преобразован из этого помощника и местного трибуна в личность, которой он хотел быть всё время, фигуру с национальной известностью (см. фото 26 и 27).

Как он достиг этого? Гитлер умно использовал свои появления в суде, чтобы представить себя в традиции Кемаля Паши и Муссолини, доказывая, что так же, как они сделали в Турции и в Италии, он совершил государственное преступление для того, чтобы принести «свободу» Германии. Похоже, что только когда начался его судебный процесс, он вдруг понял, какую возможность процесс дал ему.

Вначале он пытался использовать свои появления в зале суда, чтобы привлечь внимание к соучастию баварского истэблишмента и его сообщников в планах по свержению правительства. Однако у всех остальных были собственные интересы минимизировать их собственное участие и назначить Гитлера козлом отпущения, преувеличивая роль, которую предположительно играл вождь NSDAP . В конечном счёте Гитлер воспользовался версией событий, которую все остальные пытались рассказать, поскольку это позволило ему представить себя как гораздо более центральную фигуру, чем он был в реальности. Вот почему сегодня события 9 ноября 1923 года известны как «путч Гитлера», а не «путч Людендорфа», как современники вначале называли переворот. Поскольку Гитлер блестяще использовал сцену, которая была предложена ему в ходе судебного процесса, он стал общеизвестен по всей Германии. Люди во всей стране были покорены заявлением Гитлера в зале суда, что после его неминуемого осуждения и тюремного заключения он начнёт точно с того же места, где он был принуждён остановиться 9 ноября. Он добавил: «Армия, которую мы сформировали, растёт день ото дня; она растёт ещё быстрее с каждым часом. Даже теперь у меня есть гордая надежда, что однажды придёт час, когда эти необученные [неукротимые] отряды вырастут в батальоны, батальоны в полки и полки в дивизии, […]: и наступит примирение в том вечном последнем Суде, Божьем Суде, перед которым мы готовы предстать. Затем из наших костей, из наших могил прозвучит голос того суда, который один имеет право нас судить». Гитлер говорил судьям: «Вы можете тысячу раз объявить нас виновными, но Богиня, которая возглавляет вечный Суд истории, с улыбкой разорвёт в клочья обвинение народного обвинителя и вердикт этого суда. Потому что она оправдает нас».

Насколько судебный процесс Гитлера изменил его публичный образ и национальный имидж, можно проследить по дневнику Геббельса. В то время как в ноябре при освещении в своём дневнике путча он упоминал только Людендорфа и восхвалял Ленина после его смерти, он упомянул «Гитлера и национал-социалистическое движение» в первый раз в своём дневнике только 13 марта 1924 года, отметив, что был покорён комбинацией «социализма и Христа» в национал-социализме, его отрицанием «материализма», а также его «этическими основами». В течение следующих девяти дней, пока продолжался суд над Гитлером, каждая запись в его дневнике упоминала Гитлера, поскольку Геббельс пытался узнать как можно больше о Гитлере в этот период времени.

20 марта 1924 года к концу четвёртой недели судебного процесса над Гитлером и всего лишь через неделю после упоминания его в своём дневнике в первый раз, Геббельс характеризовал Гитлера как мессию в словах, сходных с теми, которые он станет использовать более или менее последовательно в течение последующих двадцати одного года. Он славил Гитлера как «идеалиста, полного энтузиазма», как человека, «который даст немецкому народу новую надежду» и чья «воля» найдёт дорогу к успеху. 22 марта 1924 года Геббельс записал, что он не может не думать о Гитлере. Для него в Германии не было никого, подобного Гитлеру. Он был для Гитлера «самым пламенным [glühendster] немцем».

История попытки переворота Гитлера — это безрассудство, мегаломания и впечатляющий провал. Его стратегия рекламирования своего национального имиджа была умной; но затем дела пошли не как было задумано. Его попытка возглавить баварскую революцию, которая должна была бы быть перенесена в Берлин, провалилась от начала до конца. Он думал совершить самоубийство, даже если он и не довёл это до конца. Однако в поражении он смог исполнить то, что не сумел сделать, когда полагал, что он на подъёме. Его кампания с фото и его книга, опубликованная под именем Кёрбера, случились слишком поздно, чтобы придать ему национальную известность вовремя для переворота. Однако его судебный процесс смог исполнить именно это. Он катапультировал его к национальной известности. В первый день процесса он был обвиняемым в процессе Людендорфа, который ко времени его приговора преобразился в «процесс Гитлера». Но с точки зрения Гитлера, его триумф был горькой радостью, поскольку он должен будет провести в заключении изрядное время.