Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Чемберлен представлял своего тестя как оригинального артиста, определившего столетие, — другими словами, как человека, чьё влияние перешло границы мира искусства и вошло в политику, социальную теорию и философию. Неудивительно, что к 1920-м годам, чтобы подняться от поражения, стремление немцев к гению перешло в желание решительно нового типа политика и лидера, который был бы гением и, таким образом, истинно одарённым, неподдельным, новым и оригинальным. Этот гений будет в глубине души не политиком, но артистом, который, как это выразил Чемберлен, будет проводить не политику, но «искусство управления государством» ( Staatskunst ). Не существует английского слова, которое полностью передаёт значение этого термина. Ближайший английский термин, statecraft, обозначает умелую профессиональную деятельность, в то время как Staatskunst рассматривает управление делами государства как созидательную и оригинальную артистическую деятельность. Гении, как верили, имели уникальную способность видеть и понимать архитектуру мира, который был скрыт за фальшивыми фасадами, равно как и способностью снимать с мира ложные внешние признаки.

В Германии после Первой мировой войны стремление к лидерам, которые были бы гениями, не было ограничено ни крайне правым политическим флангом, ни основным право-консервативным, антиреспубликанским, «желающим обратно нашего кайзера Вильгельма», спектром общества. У про-республиканского, прогрессивного, оптимистичного среднего класса тоже было это стремление, поскольку члены этого класса искали новые фигуры, появляющиеся снизу, так как, следуя идеям времени, происхождение человека не играло роли в появлении гения. Другими словами, стремление к гению подпитывалось совместным и освободительным желанием, чтобы он пришёл снизу, основываясь на вере семнадцатого и восемнадцатого веков в существование личностей с врождёнными исключительными качествами, которые не могут быть наследованы, равно как которым невозможно обучить. Про-республиканский средний класс Германии видел в этом освободительном и всеобщем элементе гения воплощение демократизации, направленной против старого порядка.

Таким образом, это было желание не Вильгельма III, но совершенно нового типа лидера, который отражал всеобщее стремление к новому созидательному и оригинальному политическому лидеру — гению. Друзья и враги старого режима одинаково высмеивали как «эпигонов», плохих и слабых подражателей политиков, которые основывались на моделях предвоенных лидеров. Даже многие люди на правом фланге верили, что к прошлому нет возврата. Прошлое могло быть блестящим, но прошлое — это прошлое, а будущее требовало новых ответов, даже если будущее вдохновлялось прошлым. Разумеется, не существовало консенсуса в том, как должно выглядеть будущее. Однако существовало почти единодушие в том, что гении помогут проложить путь в будущее.

Это пересекающее социальные границы томление по гению создало для Гитлера уникальную возможность, поскольку то, как он смог представить себя, близко примыкало к политическим и культурным представлениям о «гении», как богоподобном спасителе. Таким образом, не был неуспехом разрыв с существовавшим до 1918 года политическим порядком Вильгельма, который создал условия, давшие подъём Гитлеру. Скорее, это был радикальный разрыв с тем порядком, который, не делая неминуемым подъём национал-социализма, создал возможность для использования его Гитлером. Поскольку повсеместно верили, что гении создаются природой, не воспитанием, Гитлер не мог рассматриваться как произведённый Карлом Майром, или кем-то ещё, что касается этого. Скорее, он должен был представлять себя как некую личность, которая была сформирована полностью без какого-либо внешнего вклада.

Сказав это, будет справедливо предположить, что отеческий наставник Гитлера Дитрих Экарт поддержал того в том, чтобы видеть себя гением. Кумир Экарта Отто Вайнингер создал противопоставление между гением и евреями, рассматривая «гения» как высшее выражение мужественности и не-материального мира, при этом видя евреев как чистейшую форму женственности. Для Экарта целью гения было очистить мир от предположительно вредного влияния иудаизма.

Трудно установить точную дату, когда Адольф Гитлер начал рассматривать себя как гения, или представлять себя таковым. Провозгласить открыто «Я гений» сделало бы его источником насмешек. Такое заявление было бы также менее эффективно, чем оставить это его пропагандистам — описывать его как «гения».

Он начал обсуждение этого вопроса в речи уже 17 апреля 1920 года, когда заявил: «Что нам нужно — это диктатор, который также является гением, если мы вообще хотим снова подняться в мире». Только гораздо позже он открыто отметит, что рассматривает себя как этого гения. Например, в Mein Kampf он раз за разом ссылается на гения таким образом, что это явно подразумевается — он говорит о себе. Далее, в 1943 году он заметит одному из своих секретарей, что причина, по которой он решил не иметь детей, было то, что жизнь для детей гениев всегда была трудной.

Вполне правдоподобно, что когда Гитлер произносил свою речь 17 апреля, он видел себя готовящим почву для кого-то другого, кто бы это ни был. Однако, даже более правдоподобно и вероятно, что через само действие призвания гения для спасения Германии Гитлер понял, что вождём и диктатором может и должен быть он сам.

Вся суть гения в том, что те, кто обладают этими качествами, не являются общепризнанными фигурами, но возникают как будто бы из ниоткуда. 17 апреля Гитлер явно не говорил о вышестоящей личности, долженствующей стать спасителем Германии. Более того, он сам обладал всеми характеристиками, которые люди обычно ассоциируют с гениями: он был человек без родословной и без высокой степени формального образования, в душе человек искусства, но имеющий страсть к политике. Он желал не имитировать и восстановить потерянный и разрушенный мир, но создать совершенно новую, непобедимую Германию, которая будет противостоять ударам по своей системе во все будущие времена. Подобным образом он представлял себя как независимого, энергичного мыслителя. Он предпочитал вещать людям, нежели чем говорить с людьми, и рассматривать политику не как совещательную деятельность, но как акт представления — вкратце, скорее провозглашать, чем вовлекать.

В самом деле, с того времени, как он вступил в DAP/NSDAP , Гитлер старался изо всех сил сделать так, чтобы ни его партия, ни он сам не играли вторую скрипку для кого бы то ни было. Будь это в его борьбе с первым национальным председателем DAP Харрером или в его отказе в слиянии с другими группами на протяжении 1920 года, Гитлер ясно дал понять, что он твёрдо верил в то, что DAP/NSDAP должна скорее вести, чем быть ведомой. Так что сложно представить то, как Гитлер стал бы воспринимать себя как просто приглашающего кого-то ещё, когда он призывал гения спасти Германию, поскольку гении могли прийти только снизу, поскольку он не позволял DAP/NSDAP быть второй в любой другой группе, и поскольку он обладал всеми характеристиками, какие люди обычно ассоциировали с гением в то время.