Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Поглощённость Шойбнер-Рихтера русскими делами была личностной. Родившийся как Макс Эрвин Рихтер в Риге за пять лет до рождения Гитлера, он вырос среди балтийских немцев в то время, когда этнические немцы доминировали в верхних эшелонах военной и гражданской службы Российской империи. Его опыт взросления как балтийского немца в царской империи во времена увеличивавшихся социальных и политических волнений станет доминировать в его жизни и над его действиями до его последнего часа. В этом будущий советник Гитлера по международной политике был типичным продуктом балтийских провинций бывшей царской империи. Однако за пределами этого в Максе Рихтере было мало чего типичного. В действительности, после его внешнего вида — он был почти лыс и носил усы — в советнике Гитлера по международной политике не было ничего обычного.

В 1905 году Рихтер сражался в подразделении казаков против революционеров во время Русской революции того года. Вскоре после этого он иммигрировал в Германию, поселившись в Мюнхене в 1910 году. Спустя год, в 1911, Макс Эрвин Рихтер превратился в Макса Эрвина фон Шойбнер-Рихтера, когда он женился на аристократке старше его более, чем в два раза, Матильде фон Шойбнер. Для того, чтобы получить её имя и самому стать аристократом, он должен был в 1912 году устроить своё легальное усыновление тёткой жены. Во время Первой мировой войны Шойбнер-Рихтер вступил добровольцем в армию Баварии, точно как и Гитлер. После службы на Западном фронте он был переведён в Оттоманскую империю, где его использовали как вице-консула в Эрзеруме, хотя он и не был дипломатом.

Впоследствии, после секретной миссии на лошадях в Месопотамию и Персию и короткой службы в качестве офицера разведки на Западном фронте, Шойбнер-Рихтер был отправлен политическим отделом Главного штаба армии со специальной миссией в Стокгольм, чтобы наладить контакты с антибольшевистскими группами в царской империи. Его работа для Главного штаба армии свела его с возможно наиболее могущественным человеком в Германии после кайзера Вильгельма, генералом Эрихом Людендорфом, который сделал Шойбнер-Рихтера своим протеже. К концу войны Шойбнер-Рихтеру была поставлена задача основать антибольшевистскую секретную службу в оккупированной немцами Балтике. В начале 1919 года его жизнь чуть было не прервалась преждевременно, когда силы большевиков арестовали его в Латвии во время гражданской войны, которая шла в регионе, и революционный трибунал приговорил его к смерти. Только вследствие давления, оказанного министерством иностранных дел Германии на вождей латвийских большевиков, смертный приговор не был исполнен и ему было разрешено вернуться в Германию. Шойбнер-Рихтер затем обосновался в Берлине, вращаясь в völkisch [националистических] кругах, равно как и среди балтийских немцев и в «белых» русских эмигрантских кругах, и принял участие в капповском путче.

После того, как путч провалился, Шойбнер-Рихтер, равно как и многие другие балтийские немцы и «белые» русские эмигранты, многие из которых были аристократами, бывшими чиновниками высокого ранга и офицерами, присоединился к исходу в Баварию, где баварское правительство под предводительством Густава фон Кара обеспечило им убежище. Мюнхен теперь стал центром монархистских эмигрантов в Германии. На своём пике в 1921 году «белое» эмигрантское население в Мюнхене насчитывало 1105 человек. Число балтийских немцев-эмигрантов, товарищей Шойбнер-Рихтера, также быстро увеличивалось. К 1923 году приблизительно для 530 балтийских немцев Мюнхен стал приютившим их домом.

В столице Баварии Шойбнер-Рихтер усилил свою деятельность, направленную на восстановление монархии в России и Германии. С середины июня до конца октября 1920 года он возглавлял миссию на Крымский полуостров в ошибочной уверенности, что «белые» войска всё ещё на подъёме в регионе. К концу октября он был снова в Мюнхене. Там он сблизился с членами своего студенческого братства в Риге, « Рубениа », которые, как он, иммигрировали в столицу Баварии. Одним из них был Альфред Розенберг, который к тому времени вступил в NSDAP и получил в ней известность, и который должен будет стать одним из ведущих идеологов партии. Это Розенберг представил Шойбнер-Рихтера Гитлеру в ноябре 1920 года.

Вскоре после их первой встречи Шойбнер-Рихтер посетил выступление Гитлера. Впечатлённый и речью, и их встречей, балтийский немецкий искатель приключений вскоре после этого вступил в партию и начал консультировать Гитлера в то самое время, когда всё чаще Гитлер стал говорить о России. Однако влияние Шойбнер-Рихтера на него всё ещё было в будущем, и он не был ответственен за начальный поворот Гитлера к Востоку. В действительности речи Гитлера уже были полны упоминаний о России к тому времени, когда Шойбнер-Рихтер впервые посетил какую-то из них. Например, 19 ноября 1920 года Гитлер заявил, что Советский Союз [11] Если быть точным, автор допустил здесь ошибку, поскольку формально Советский Союз существовал лишь с 1922 года (примечание переводчика) неспособен накормить даже свой народ, несмотря на то, что это аграрное государство, «до тех пор, пока большевики правят по указке евреев». Он говорил своим слушателям, что Москва, Вена и Берлин все были под еврейским контролем, заключая, что преобразование не произойдёт ни в одном из этих мест, поскольку евреи были слугами международного капитала.

Растущий интерес Гитлера к Востоку тогда какое-то время развивался. Например, в соответствии с докладом полиции, в своей речи 17 апреля 1920 года в Хофбройхаус он «сообщал о России, которая была разрушена экономически, о 12-часовом рабочем дне там, о еврейском кнуте, о массовых убийствах интеллигенции и т. д., за что был вознаграждён сильными аплодисментами». К середине 1920-х Гитлер начнёт рассматривать Россию как естественного союзника Германии против власти англо-американского мира. Будучи глубоко анти-западным, но ещё не анти-восточным, он говорил своим слушателям 21 июля 1920 года: «Наше спасение никогда не придёт с Запада. Нам следует добиваться альянса [немецкий термин Allianz обозначает в действительности нечто даже более сильное, чем английское слово alliance ] с националистической, антисемитской Россией. Не с Советами […] это там, где правят евреи […]. Московский Интернационал не поддержит нас. Скорее, он поработит нас навечно». Неделей позже он поднял тему возможности альянса с Россией, «если иудаизм будет свергнут [там]».

Речи Гитлера теперь выказывали растущий интерес не только к Востоку, но также к антибольшевистскому антисемитизму. Однако в отличие от, например, принца Георга Баварского и мюнхенского архиепископа Михаэля фон Фаульхабера, он не побуждался в первую очередь страхом большевистского вторжения. Его растущий интерес к России был совершенно иной природы. Он подпитывался геополитическими соображениями, относящимися к начальной политизации и радикализации Гитлера, равно как и его целью создания Германии, которая станет достаточно сильна внутренне и внешне, чтобы устойчиво выживать в быстро меняющемся мире. Смещение его интересов было не от озабоченности антикапиталистическим антисемитизмом в сторону антисемитизма антибольшевистского. Скорее, это было от смещения фокуса с национальной экономики, как ключевого вопроса реформирования Германии, на геополитические соображения.