Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

В соответствии с его размышлениями, должно быть «слияние» ( Anschluss ) с Россией, потому что Гитлер в то время думал, что Германия не выживет сама по себе. Он делал вывод: чтобы быть достаточно сильными и иметь одинаково устойчивое положение с Британией и Америкой — т. е. с «абсолютными» врагами Германии — Германия и Россия должны стать союзниками и партнёрами. Основная озабоченность Гитлера была связана с англо-американской властью, не с большевистской. Однако на данный момент решение Гитлера по созданию Германии, которая будет столь же сильна, как и наиболее сильные империи мира, не было связано с захватом новых территорий. Его целью было не приобрести Lebensraum , «жизненное пространство», а объединить силы с Россией.

Подтекстом заявления Гитлера в его речи 21 июля 1920 года было то, что с помощью постоянного и длительного союза с Россией Германия получит безопасные восточные границы; она будет иметь доступ к пищевым и природным ресурсам от Рейна до Тихого океана; и что совместная военная, политическая и экономическая мощь в объединённых России и Германии была бы такой, что она станет на равных с Британской империей и Соединенными Штатами.

Предположительные большевики-евреи России заботили его не потому, что он опасался неминуемого большевистского вторжения, но потому, что по его мнению они стояли на пути германо-российского альянса. И даже хотя его антисемитизм был антибольшевистским в том смысле, что он уравнивал иудаизм с большевизмом, иерархия внутри антисемитизма Гитлера оставалась нетронутой: его антибольшевизм имел вторичное значение по отношению к антикапитализму. Фокус его антисемитизма теперь лежал на представлении большевизма как заговора еврейских финансистов, чем на предупреждении в стиле Готтфрида Федера о процентном рабстве. Как прояснил Гитлер в своей речи 19 ноября 1920 года, он верил, что большевики-евреи были ничем иным, как слугами международного капитала. Для Гитлера антибольшевистский антисемитизм продолжал быть функцией его антикапиталистического антисемитизма, даже хотя он теперь упоминал большевизм более часто, чем делал это в прошлом. В отличие от прошлого, он теперь концентрировался больше на том, как еврейские банкиры использовали большевизм в качестве инструмента для управления и нейтрализации рабочего класса, чем на том, как они эксплуатировали людей через начисление процентов.

Обращение взора Гитлера на Восток и восприятие антибольшевистского антисемитизма более серьёзно произошли в то время, когда Альфред Розенберг и Дитрих Экарт стали иметь важное значение в его жизни. Розенберг, приятель-однокашник Шойбнер-Рихтера по братству «Рубениа», станет одним из ведущих идеологов партии. Гитлер скажет о нём в 1922 году: «Он единственный человек, к которому я всегда прислушиваюсь. Он мыслитель».

Хотя Шойбнер-Рихтер и Розенберг и разделяли в целом общие политические взгляды, последний, в отличие от первого, определённо не был лихим искателем приключений. Даже многие другие национал-социалисты находили Розенберга невозможным и не имеющим никакого обаяния. В последующие годы за спиной Розенберга и Гитлера люди из окружения Гитлера станут сравнивать Розенберга с «недокормленным газовым светом» из-за его бледного лица без какого-либо выражения и его холодной, безжизненной и саркастической личности, равно как и его очевидной неспособности воспринимать красоту и прекрасные вещи в жизни; их другие описания включали «кусок льда» и «человек без эмоций, холодный, как кончик собачьего носа», чьи «бледные тусклые глаза смотрели в твоём направлении, но не на тебя, как если бы тебя там не было вовсе».

Балтийский немец с родословной от немцев, эстонцев, латышей и гугенотов, Розенберг — который вырос как подданный царя Николая II, учился в Москве во время войны и испытал в Москве правление большевиков — покинул Россию в 1918 году. После пребывания в Берлине он сделал своим домом Мюнхен. Однако пройдёт еще какое-то время, прежде чем он впишется в южную Германию, поскольку он говорил по-немецки с сильным русским акцентом. Даже в то время, когда Розенберг работал для Völkischer Beobachter , Германн Эссер должен был редактировать его статьи, поскольку его немецкий не был похожим на речь носителя немецкого языка. Подобно столь многим другим ведущим фигурам ранних лет национал-социализма в Мюнхене, Розенберг был протестантом и не происходил из Верхней Баварии.

Он встретил Гитлера ещё осенью 1919 года и вскоре после этого вступил в NSDAP . Через несколько месяцев Розенберг стал играть важную роль в партии, даже хотя он не мог предложить ей какой-либо материальной помощи, потеряв всё, когда иммигрировал в Германию. Оказавшись в Мюнхене, он был вынужден полагаться на питание в благотворительных столовых, в которые он должен был приносить свою собственную ложку, и квартировал бесплатно с вышедшим на пенсию военным доктором, что было устроено через комитет беженцев.

Розенберг имел значение для NSDAP из-за своего интеллектуального влияния на Гитлера. Если мы поверим свидетельству Хелены и Эрнста Ханфштэнглей, которые стали близки к Гитлеру зимой 1922–1923 гг, Гитлер, по крайней мере вначале, выражал большую веру в Розенберга и обращался к нему особенно по вопросам, связанным с большевизмом, арийской расой и тевтонизмом. По словам Эрнста Ханфштэнгля, желание Гитлера выполнить свою антисемитскую программу «любой ценой» было результатом влияния Розенберга.

Главной заботой Розенберга был антисемитский антибольшевизм. Более того, его самая первая политическая речь, произнесённая, пока он был всё ещё в Эстонии, накануне его отъезда в Германию, была о связи, которую он видел между марксизмом и иудаизмом. Для Розенберга русский большевизм не был движением славян, но скорее одним из примитивных и разрушительных азиатских нашествий кочевников, ведомых евреями. Однако в то время как Розенберг ссылался на предположительно еврейский большевизм более часто, он тем не менее верил, что еврейский большевизм в сущности связан с еврейским капитализмом. Для него большевизм и еврейский финансовый капитализм шли рука об руку. Например, 1 мая 1921 года он написал в Völkischer Beobachter , что «еврейская фондовая биржа объединилась с еврейской революцией».

Розенберг верил в существование еврейского заговора, заявляя, что еврейские большевистские вожди ответственны перед еврейскими финансистами. В своей написанной в 1922 году книге Pest in Russland! («Чума в России!») он доказывал, что в России, в конечном счёте, заправлял еврейский финансовый капитализм: «Если понимать капитализм как энергичную эксплуатацию масс совсем небольшим меньшинством, то тогда никогда не было более капиталистического государства в истории, чем еврейское Советское правительство с дней октября 1917 года». Он также верил в то, что президент Вудро Вильсон был просто марионеткой в руках еврейских банкиров — которые, как он думал, также управляли фондовыми биржами Нью-Йорка, Лондона и Парижа — равно как и вожди большевиков в России. По Розенбергу еврейские лидеры, встречаясь в масонских ложах, разрабатывали планы захватить мир. Он видел еврейское влияние повсюду, веря в вездесущность еврейского духа. В брошюре, написанной им в 1923 году, он призывал человечество освободиться от «евреизации мира».