Натан Эйдельман - «Быть может за хребтом Кавказа»

Для Мальшинского обнародование грибоедовских материалов — один из эпизодов, разумеется далеко не главный среди его разнообразных занятий; но все же и тут, на страницах «Русского вестника», он преследует совершенно определенную, любезную сердцу цель — развенчать враждебный авторитет. Мальшинский хочет показать примерно следующее: вот вы, враги престола, либералы, революционеры, насмешники, считаете Грибоедова своим, до сих пор полагаете, что главное горе в России «от ума», — так смотрите же, каков ваш кумир: жестокий колонизатор, сторонник превращения российских мужиков в негритянских рабов, даже Паскевич более гуманен и очевидно внемлет совету декабриста Бурцова — «унять прожектеров»; попутно выясняется, сколь неважными были отношения у Грибоедова и декабристов…

Мальшинский, однако, был не той фигурой, которая могла бы существенно повлиять на «общественную репутацию» Грибоедова. Более того, в течение почти 40 лет публикация «Русского вестника» не получала никакой оценки. Она как бы существовала сама по себе на полях грибоедовской биографии. В большой вступительной статье Н. К. Пиксанова, которая в 1911 г. открывала его замечательный грибоедовский трехтомник, о проекте Закавказской компании ни слова (автор, правда, предупреждает, что не включает в Полное собрание деловые бумаги Грибоедова, так как они публиковались Шляпкиным в 1889 г.); лишь в хронологической канве со ссылкой на Е. Г. Вейденбаума сообщается, что Грибоедов и Завилейский 17 июля 1828 г. подписали Вступление к проекту (см. [Гр., т. III, с. 3731).

Важнейшие наблюдения и гипотезы явились уже в другую историческую эпоху, когда проект был рассмотрен в связи с другими важными, противоречивыми явлениями конца 1820-х годов.

Наше повествование удаляется от грибоедовского времени, чтобы после к нему вернуться.

Первая книжка ленинградской «Звезды» за 1927 г.: малый формат, незнакомый сегодняшним читателям журнала, зато немало авторов, чьи имена уже принадлежат истории, преданию:

Николай Тихонов — «Финиш в Бухаре»,

Николай Клюев — «Деревня»,

Осип Мандельштам —

После открывавших журнал неопубликованных писем В. И. Ленина А. М. Горькому, на странице седьмой, начинался роман «Смерть Вазир-Мухтара», роман о Грибоедове, который затем с перерывами публикуется до конца года, до номера 12.

Первый отрывок «Вазир-Мухтара» завершался на 33-й странице первого номера «Звезды». Перед словами «Продолжение следует» было: «Запечатанный пятью аккуратными печатями, рядом с Туркманчайским — чужим — миром лежал его проект ».

Проект Российской Закавказской компании — действующее, живое лицо романа. Первое его появление — еще раньше, в известной сцене Грибоедова с Чаадаевым:

«— У нас тоже есть мысль, — сказал вдруг Грибоедов, — корысть, вот общая мысль. Другой нет и быть не может, кажется. Корысть заохотит всех более познавать и самих действовать. Я в Париже не бывал, нижé в Англии, а на Востоке был. Страсть к корысти, потом к улучшению бытия своего, потом к познанию. Я хотел вам даже рассказать об одном своем проекте.

Чаадаев пролил кофе на халат.

— Да, да, да, — сказал он недоверчиво и жадно поглядывая на Грибоедова, — помнится, я читал об этом.

— О чем читали? — остолбенел Грибоедов».

Во второй главе проект представляется Нессельроде:

«Грибоедов вынул свой проект. Синий сверток ударил в глаза дипломатов.

Атака началась. Дипломаты притихли. Сверток внушал им уважение».

Чуть позже Грибоедов у директора Азиатского департамента: «Родофиникин жал Грибоедову руки с чувством. Лицо у него было доброе.

— Я проект ваш, Александр Сергеевич, читал не токмо с удовольствием, а прямо с удивлением… Это очень ново…»

Тынянов точно и основательно знает дело: Грибоедов собирается в последний маршрут, в Петербурге ищет поддержки, одобрения, старается доказать, что им, во дворце, без проекта не обойтись.

Впрочем, персона одного министра, очень важная для истории проекта, в романе так и не появляется — это граф Канкрин, министр финансов, но о нем позже…

Тынянов не торопится с выводами, оценками научными и художественными. Он пишет роман, но притом как бы извиняется за такую вольность перед Шкловским: «Я совсем не собираюсь становиться романистом. Я, как ты знаешь, против монументального стиля во всем. Я смотрю на свои романы как на опыты научной фантазии, и только» («Вопросы литературы». 1984, № 12, с. 200, публ. О. Панченко).

Читатель первых страниц, первых глав может лишь догадываться, куда его поведет логика выдающегося ученого-писателя.

Между тем появление в романе Закавказской компании связано с общей очень сложной тыняновской концепцией. Присмотримся.

Важные намеки обнаруживаются в эпиграфах. Всего их 20. Тынянов авторскою волею выставляет эпиграф иногда (не часто) перед началом главы, но иные большие разделы остаются без эпиграфа, зато ими награждаются совсем маленькие главки, «параграфы».

Есть эпиграфы из Саади, из самого Грибоедова, из песен кавказских, солдатских, скопческих; есть строчки неожиданные, часто будто и не связанные с последующим текстом… Несколько эпиграфов из «Слова о полку Игореве». Конец XII и начало XIX столетия — далекие миры, но их сближает настроение: эпос, гибель, авторская печаль…

Первый из 20 эпиграфов — самый длинный — тот, что открывает роман:

Знаменитые стихи «Надпись», сочиненные в 1824 или 1825 г.; о них спорят: обращены ли они «к портрету Грибоедова»? Споры эти хорошо известны Тынянову — одному из лучших знатоков русской литературы, но под эпиграфом не помещено ни названия стихотворения, ни пояснения: «Надпись (к портрету Грибоедова)» или что-либо вроде этого; читатель волен и не знать, что есть такая версия…

Однако поторопимся признаться, что не этот эпиграф в центре нашего внимания.

После стихов Баратынского следует знаменитое введение к роману:

«На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой».