Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

Генрих Плантагенет даже в мирное время всегда оставался в седле, «не нуждаясь в покое и передышках» [344] Giraud de Barri, De principis instructione Liber, Giraldi Cambrensis Opera, éd. G. F. Warner, vol. 8, Londres, 1891, p. 214. , шествующая за ним кавалькада постоянно перемещалась из одного конца империи в другой. За время своего правления он 28 раз пересек Ла-Манш и два раза — Ирландское море [345] Подробный разбор его перемещений см.: J. A. Everard dans l’introduction des Acta Plantagenets ( http://www.britac.ac.uk/arp/acta.cfm ) et les cartes réalisées par F. Madeline, Les Plantagenêts et leur empire, op. cit., pp. 271–273. . Безрассудная страсть к перемещениям не находила отклика среди придворных, которые жаловались на то, что страдают от «изнурительного труда и усталости, нескончаемых бессонных ночей и опасностей, […] оказываясь на пороге смерти и доводя до изнеможения и истощения свое тело» [346] Pierre de Blois, lettre 14, P. L. 207, col. 44. . Путешествия ассоциировались с такими памятными катастрофами, как крушение Белого корабля в 1120 г., и были источником постоянных страхов. По этим причинам авторы того времени уподобляли тягу к странствиям проклятию и сравнивали двор Генриха с легендарной свитой Эллекена [347] Свита Эллекена — то же самое, что Дикая Охота. Имя Эллекен могло происходить от имени очень древнего бретонского короля Херлы (Hellequin). — Прим. ред . , обреченной на вечные скитания [348] Laurence Harf-Lancner, «L’enfer de la cour: la cour d’Henri II Plantagenêt et la Mesnie Hellequin», dans Philippe Contamine (dir.), L’État et les aristocraties, France, Angleterre, Écosse, XII e —XVII e siècle, Paris, Presses de l’École normale supérieure, 1989, pp. 27–50. . Вот, что пишет Вальтер Мап: «Лишь наш двор может сравниться со свитой [короля Херлы], которая некогда часто наведывалась в наше королевство […], а теперь будто бы оставила нам страсть к блужданиям, чтоб самой обрести покой» [349] Gautier Map, De nugis curialium, éd. C. N. L. Brooke et R. A. B. Mynors, Oxford, Clarendon Press, 1983, I, 11. .

По правде говоря, у Генриха II едва ли был выбор: контроль над бескрайними просторами, которые находились под его властью, предполагал постоянные перемещения. Править иным образом было попросту невозможно. Сохранившиеся счетные книги показывают, как тщательно продумывались эти путешествия (особенно в том, что касалось инфраструктуры и логистики), а остановки выбирались в соответствии с военными, стратегическими и политическими задачами. Постоянные странствия позволяли Генриху узнавать свои владения и подданных, а также помогали предотвратить робкие сепаратистские выступления: заговоры разоблачались, а знать чувствовала себя под надзором. Физическое присутствие сеньора укрепляло преданность вассалов путем установления личных связей. В кризисные моменты это позволяло скорее восстановить порядок, так как не многие бароны были готовы напрямую противостоять своему сюзерену. Наконец, оно сближало правителя с местными органами самоуправления, которым при случае можно было пожаловать определенные франшизы (экономические или юридические привилегии). Таким образом, постоянные перемещения были осознанным политическим выбором и незаменимым инструментом контроля над территориями.

Связь Плантагенетов с подвластными землями осуществлялась с помощью постоянных перемещений. Занимая территории, они возводили на них сооружения самого разного свойства, которые затем становились структурирующими пространство элементами. В «казначейских свитках» ( pipe rolls ), создававшихся в английской и нормандской Палатах шахматной доски [350] Казначейство. — Прим. пер. , зафиксированы расходы на обновление, улучшение и строительство замков, городских укреплений, церквей и аббатств. Расходные счета ясно показывают, что преимущество отдавалось крепостям, которые были необходимы для контроля над стратегическими точками (дорогами, мостами, портами) и уязвимыми территориями. Такая тенденция наблюдается на всей территории империи невзирая на то, что в регионах, где Плантагенеты вели наступательную политику (например, в Шотландии или в Ирландии), количество замков было более скромным.

Специалисты по средневековому зодчеству отмечали технические достоинства этих построек и их стратегические функции. Кроме того, они подчеркивали устрашающую и символическую роль зданий эпохи Плантагенетов [351] Charles Coulson, «Structural Symbolism in Medieval Castle Architecture», Journal of the British Archeological Association, 132, 1979, pp. 72–90. . Архитектурные инновации Анжуйского периода («шелл-кип», или «кольцеобразный донжон», который представлял собой систему укреплений круглой или овальной формы, расположенную на вершине холма, а также опорная башня — «тур-а-эперон» и «анжуйские талю»), скорее, служили демонстрации власти и не обеспечивали особых стратегических преимуществ во время вражеских атак. Архитектура становилась «языком власти и основой политической коммуникации» [352] F. Madeline, Les Plantagenêts et leur empire, op. cit., p. 311; Marie-Pierre Baudry, Les Forti cations des Plantagenêts en Poitou, 1154–1242, Paris, Éditions du CTHS, 2001. . Фортификационные сооружения, доминирующие в пространстве, олицетворяли могущество правителей, а резиденции отражали их величие. Соперники Плантагенетов — французы называли замок в Лез-Андели поистине «королевским и достойным того, чтобы в нем поселились величайшие из государей» [353] Guillaume Le Breton, Philippide, Œuvres de Rigord et de Guillaume le Breton, éd. H.-F. Delaborde, Paris, 1885, VII, v. 41–42. . Роскошное убранство парадных залов в Руане, Кане, Оривале и Мулино прославило эти места и стало предметом восхищения. Здания строились напоказ и служили символами владычества анжуйских правителей. Под патронажем Генриха также возводились культовые сооружения, которые должны были повышать престиж королевства. На континенте Генрих финансировал строительство капеллы на могиле своего отца в Ле-Мане и перестройку церкви в аббатстве Ле-Бек, где была похоронена императрица Матильда. По словам аббата Робера де Ториньи, здание отличалось небывалой красотой [354] Robert de Torigny, Chronica, éd. R. Howlett, Londres, 1889, p. 277. . Также под покровительством Генриха находились аббатства Мортемер в Нормандии, Гранмон в Лимузене и Фонтевро в Анжу. Сильным мира сего свойственно покровительствовать строительным проектам. Несложно догадаться, что Генрихом Плантагенетом также двигали не только благочестие и покаяние (после смерти Томаса Бекета). Построенные им церкви вызывали восхищение, тем самым приумножая его славу. По инициативе Алиеноры аббатство Фонтевро стало последнем пристанищем для Генриха II и Ричарда Львиное Сердце, а через некоторое время в нем упокоилась она сама. В 1249 г. там была захоронена Изабелла Ангулемская. Аббатство должно было стать некрополем Плантагенетов — подобно аббатству Сен-Дени, усыпальницы капетингских королей.