Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Они разделены двадцатью месяцами. Отчёт, посланный в Академию наук, написан в марте 1904 года в Иркутске. Тридцатилетний Колчак был героем дня, за спиной у него — ледовый подвиг, впереди — подвиги военные, а сейчас он женится. Несмотря на краткую деловитость, отчёт не мог скрыть состояния автора — повсюду «я», почти нигде не встретишь «мы». Конечно, всем участникам сделаны должные комплименты, но душой и мозгом похода выступает один лейтенант. Даже натуралист Оленин, оказывается, исследовал животных и растения островов по инструкции лейтенанта, биологии не знавшего.

В оправдание героя замечу, что, во-первых, отчёты обычно так и писались (отчасти и Толлем), а во-вторых, исключительность похода действительно располагала к позе; и Бегичев, вспоминая поход уже в зрелые годы, тоже любовался собой и порой даже ставил себя впереди Колчака.

А доклад Колчака Географическому обществу написан в ноябре 1905 в Петербурге. Позади злосчастная война, командование миноносцем и опять, как на «Лене», тяжёлая болезнь (воспаление лёгких); боевая удача (взорван крейсер «Такосадо» — едва ли не главный успех русских за всю кампанию); сухопутная война (командовал, еле ходя на ревматических ногах, батареей морских орудий), награда (георгиевская сабля) и горечь капитуляции; плен и возвращение в Россию. Комиссия признала Колчака, по его словам, «совершенным инвалидом», и послала лечиться на водах. А вот теперь — бунтующий Петербург, где железные дороги встали и даже министры к царю в Петергоф ездят не поездом по царской ветке, а морем. И автор перед нами несколько иной. Назойливое «я» в большинстве мест уступило у него скромному «мы», но главное — автор наконец-то, кажется, всерьёз задумался над тем, почему погиб барон Толль.

Конечно, он думал об этом и прежде, и даже как бы оправдывался, объясняя, почему, спеша покинуть остров, не обследовал его досконально:

«Я решил оставить Беннетт при первой возможности, считая дальнейшие поиски не оправдывающими риска позднего возвращения на Котельный» [178] Колчак А. В. Предварительный отчёт начальника экспедиции на землю Беннетт для оказания помощи барону Толлю // Известия Имп. АН, т. 20, № 5, 1904, с. 155. .

Но теперь вопросы вставали целым строем. Почему партия Толля погибла так нелепо? Что помешало им дождаться хотя бы восхода солнца в феврале? Нехватка пищи? Но почему это выяснилось в конце октября, а не в конце августа? [179] Солнце впервые восходит на острове Беннета 15 февр. И в последний раз 28 окт. (нов. стиля); полярный день длится с 21 апр. до 21 авг. Группа Толля покинула остров 8 ноября. Напомню, что Колчак мыслил в старом стиле, так что для него уход Толля произошёл 26 октября. Ведь уже в конце августа охотиться там не на кого. Летом там полно дичи, а с Толлем была пара искусных охотников: тунгус (эвенк) Омук (в крещении Николай Протодьяконов) и якут Чичаг (в крещении Василий Горохов).

Спасатели были уверены, что Толль, если не утонул в пути, сможет перезимовать на острове. И вдруг этот нелепый уход во тьму, в «ледяные болота» дантова ада.

Шансов на спасение, в сущности, не было никаких, ибо полынью в это время нельзя ни перейти, ни переплыть. На докладе в Иркутске Колчак разъяснял:

«В это время термометр показывает 40 градусов ниже нуля, или ещё ниже. Вода на поверхности превращается в ледяную гущу, кашу, двигаться в которой невозможно… Надо знать, что человек, сидящий в байдаре, должен напряжённо поддерживать равновесие, делая движение лишь веслом. Судьба людей в байдаре, таким образом, очевидна».

В официальном отчёте Академии, написанном тогда же, эта тема отсутствует, зато в петербургском докладе Колчак к ней вернулся:

«Представить себе трагический исход… нетрудно. Гораздо сложнее представляется вопрос о причинах, заставивший барона Толля уйти с Беннетта при таких обстоятельствах».

Вот-вот! Гораздо сложнее. Прямо подошёл к теме. Увы, тема оказалась для него сложна слишком, здесь нужен был вдумчивый советник, а его не было, и далее у Колчака следует только то, что мы уже знаем — про беспечность при летней охоте.

Об этом говорили и плывя в вельботе, и тесно сидя у очага в брусневской поварне, и в письмах в Петербург. Под вой снежной бури за окошком (как успели проскочить до Новой Сибири!) слушали размышления Бруснева — мол, вероятно, встретив на острове стадо оленей, люди надеялись именно на них. Но олени,

«напуганные прибытием туда партии барона Толля, ушли оттуда на лёд в октябре месяце, иначе было бы непонятно, каким образом промышленники, бывшие с бароном Толлем, не добыли мяса».

Бруснев развил эту мысль подробно, припомнив свои наблюдения за маршрутами оленей среди тонких льдов [180] Бруснев М. И. Отчёт начальника экспедиции на Ново-Сибирские острова для оказания помощи барону Толлю // Изв. АН, т. 20, 1904, с. 193. , и Колчаку теперь, в Петербурге, хотелось подтвердить именно её. Странно, но факт.

Он написал теперь, что «запасов в течение августа не готовили…

В расчёте на осеннюю охоту», а потом, если стадо оленей ушло на лёд, «готовить запасы было уже поздно». Всех такая версия устроила, её поддержала Академия наук официально.

Омук (вверху) и его зять Чичаг. погибшие с Толлем

«Чего хочется, в то и верится» — гласит русская поговорка. А ведь Колчак привёз массу находок, немало нашли и советские полярники.

Но никто не искал в них смысла, и они безмолствовали. Попробуем разговорить их.

Давайте возьмём вторую записку, т. е. карту с пояснениями (см. главу 2). Мы видим, что 1 (14) сентября 1901 года, то есть через 11 дней после истечения оговоренного с Матисеном срока, когда стало уже ясно, что «Заря» не придёт, а охотиться было уже не на кого, рукой Зееберга написано: «Имеем во всём достаток». И подпись Толля.

Меня всегда удивляло, почему на это никто не обращает внимания, в том числе историки Арктики. Теперь, после публикации Валерием Синюковым новых документов, выясняется, что Колчак-то как раз внимание обратил. В письме из Иркутска в Академию он, комментируя фразу «Имеем во всём достаток», писал:

«Ясных доказательств о голодовке или нужде нет, но факт ухода в такое время… следует признать за доказательство, что оставаться долее на острове было нельзя».

Верно, нельзя, но почему именно? Ответа он не дал.

Здесь стоит сделать отступление в сторону Мы видим, что наш герой внимателен, последователен и добросовестен, владеет логикой. Словом, вполне способен к анализу. Однако, увы, синтез дается ему много хуже: там, где пасует логика, пасует и он.