Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Смещённый атаман прибыл в Омск со своим конвоем, Казачья конференция потребовала восстановить его в должности, и Колчак уступил. Ринов помпезно отбыл к корпусу, и его казаки вскоре стали разъезжаться по домам, нагруженные так, «что коня не видно». Остальная армия, измотанная и потерявшая боевой дух, снова стала отступать, теперь беспорядочно, то тут, то там уходя в отрыв от красных. Началось бегство населения на восток, начали покидать Омск иностранные миссии.

Барон Будберг и прежде подавал в отставку, но Колчак весьма ценил его и каждый раз просил оставаться, теперь же министр решил сделать это окончательно. Увидав его, Верховный

«невероятно смутился, подошёл к висевшей у него в кабинете карте полярных экспедиций и несколько минут как-то бесцельно водил по ней пальцем, ничего мне не говоря» [228] Будберг А. П. Дневник белогвардейца. М., 1929, с. 275. .

Берег лейтенанта Харитона Лаптева, берег лейтенанта Прончищева, мыс и пролив лейтенанта Овцына. То было давным-давно, при Анне Иоанновне, и те юные лейтенанты давно в гробах истлели. Вот на сто лет позже: остров лейтенанта Врангеля, стрелка лейтенанта Анжу, острова лейтенанта Крузенштерна (сын адмиральский) — все трое потом адмиралы и тоже давно упокоились. А во льдах плавали лейтенантами, тогда только молодые могли тут плавать, и тех цынга косила.

Тут же, среди шхер Таймыра, и новые имена: бухта и река лейтенанта Коломейцева, пролив лейтенанта Матисена, остров лейтенанта Колчака. Боже, как давно это было. 18 лет назад, в иной России, ином мире.

А вот и мыс лейтенанта Колчака близ полуострова Инклинатор.

Берег X. Лаптева,место первой зимовки «Зари» (обозначено крестом) и остров Колчак на карте 1913 года

Там тонкий лейтенант с боярской бородой среди пролива обронил с нарты свёрток — запасную одежду. Сияло круглые сутки солнце, дул в спину вест, и так не хотелось возвращаться. Барон Толль на утро только решился — всё-таки нужно вернуться. Три дня на этом потеряли, чуть от голоду не погибли, а не вернулись бы — замёрзнуть бы лейтенанту потом в заледеневшей одежде насмерть. Не стоять бы сейчас у карты, боясь взгляда барона Толля — нет, барона Будберга. Два остзейских барона, оба умны, напористы, честны, педантичны и несговорчивы.

Тот барон ни слова тогда не сказал, виду не подал, что раздосадован губительной оплошностью спутника, а этот вот барон сейчас скажет. Опять отставки пришёл просить, обижен, вне сомнения. Отпускать его нельзя никак, на нём одном, можно сказать, тыл и держится. Разумеется, Ринова надо бы арестовать и суду предать, но не получится это — казаки сейчас в Омске главная сила. Да и не только в Омске: вон, атаман Семёнов, в Чите, опять грозит железную дорогу перекрыть, единственную нить снабжения. Как Верховному правителю поступить?

Полуостров Инклинатор и бывший мыс Колчака (вскоре сам Колчак переименовал его в мыс Случевского) на острове Колчака (70 км к западу от устья реки Нижняя Таймыра). Сторона квдората отображает 4 км на местности

Легко тогда, во льдах, было: барон сказал, лейтенант исполнил, и ни о чём думать не надо. А теперь изволь: барон сказал, а решать адмиралу. Не на кого, во всём мире не на кого сложить этот груз. И если оплошал, назад не повернёшь, как повернули у Инклинатора.

После «Зари» и не случилось брать в руки инклинатор. На «Вайгаче» незачем было, там штатный магнитолог имелся.

Аннет, держал ещё раз лейтенант в руках инклинатор, держал. Тот самый, в честь коего полуостров. Его Зееберг на Беннета взял, там его через год и нашли, в избушке, на камнях под нарами. Изломан был совершенно. Странно даже: что они его там — сапогами что ли топтали?

Ах, снова бы туда попасть, на Беннета! Съехать с «Вайгача» на остров там, где не был, у перешейка, осмотреть место осеннего жилья, есть ли поварня там, и что за вещи лежат. Мыс ещё один открыть там или гору, или ледник, назвать «Анна» в честь Аннушки Тимирёвой. Был там «Вайгач» лет 6 назад, но никто по северному берегу ничего искать не стал, потому что без Колчака были. Только крест поставили памятный.

Вот бы сейчас туда, место обследовать, у креста помолиться. К чорту всё это правление, это командование. Барон вот говорит, что генералов избыток, а командовать некому. Что поручики, коих за храбрость адмирал произвёл в генералы, только роту в атаку водить могут. И опять адмирал виноват. Куда бы проще самому взять винтовку и — в атаку.

Винтовка у лейтенанта была отличная — винчестер, а у барона винтовка и того лучше была — маузер с оптическим прицелом, предмет общей зависти. Тихо ушла она стволом вниз на дно и легла в ил, лежит теперь средь валунов, где-то между Беннетом и Новой Сибирью. Как раз там лучше всего разделить Сибирское море на два — Лаптевых и Юкагирское, о чём лейтенант и писал перед войной. Нет, писал об этом уже капитан-лейтенант. Как тогда Соня радовалась, нашивая ему новенькие — просвет без звёздочек — капитан-лейтенантские погоны. Теперь чина того нет, кончился.

Кончаются юкагиры, скоро совсем их не останется, надо хоть так память о них сохранить, в названии. У тунгусов легенда есть любопытная: юкагиров потому, дескать, мало осталось, что ушли они за море, на север, на землю неведомую. Барону очень эта легенда нравилось — мол, на землю Санникова ушли. Хотел он её с Беннета разглядеть, для того на перешейке и домик приказал строить: с южного чтобы берега плавник носить, а с северного заветную землю высматривать, как горизонт прояснится. Но так он до полярной ночи и не прояснился, не повезло.

А лейтенанту везло тогда необыкновенно. Ну и самонадеян был соответственно. Два мыса там, Эммы и Эммелины, вдовами названы, а он между ними нарёк мыс невестой своею, Соничкой. Ибо в блаженстве был: только что из полыньи вынут, согрелся на ходу, обсох — теперь, думал, все беды позади. Хотя проще простого тогда было лечь рядом с бароном и его маузером. Хотя бы вот, когда шквал налетел.

Шквал с норд-оста волну гонит острую, с гребнем. Лизнула она пеной левые уключины, мужиков окатила, особо досталось лейтенанту на кормовой банке. Ноги в воде, ещё пара таких волн, и конец. Как выбрались? Чудом.

С Беннета взял тогда лейтенант курс на зюйд — не на мыс Высокий, где склад с бельём и провизией, а на мыс Плоский, чтобы в пролив не затянуло. Ой как правы были те, в Петербурге: забито льдами море — беда, нету льдов — беда ещё худшая. Вдоль волны нельзя, зальёт и опрокинет, поперёк нельзя тоже: коль подкинет волна, осушит сразу корму и нос, лопнет, того гляди, корпус, узкий, как сигара. Вельбот, whale-boat, китовая лодка (длинная, узкая, за китом гнаться), за то и взяли, что ход лёгок, а вот теперь — на!