Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Как явствует из отписок русских мореходов середины XVII века, совершивших только между Леной и Колымой сотни рейсов, они прекрасно знали эту гидрографическую особенность. На восток от Колымы первый же поход И. Игнатьева и С. Алексеева в 1646 г. был «по зальду, подле Камени». С затиханием судоходства к концу века эта поморская хитрость оказалась забытой. Поэтому, например, для И. Козыревского в 1728 г. вновь встал вопрос возможности выхода из Лены на восток vi. Но он разведывал его традиционно, промерами: искал большие глубины для больших кораблей типа своего «Эверса». А ведь глубины-то тут — не самое главное.

Во-вторых, нередко в мае-июне в Восточно-Сибирском море образуется так называемый северный проход — в 100–200 милях от берега, иногда даже за о. Врангеля, между Центральноарктическим массивом пакового льда и сезонными прибрежными льдами образуется полоса чистой воды. Это явление возникает из-за ослабления весной Сибирского антициклона ранее, чем Арктического, и возникающих вследствие этого устойчивых северных ветров. Практическое использование этого прохода — признанное достижение Певекского управления гидрометслужбы и штаба морских операций Восточного сектора Арктики. Пионером плавания по северному проходу был приход из Мурманска в Магадан судна «Капитан Малыгин» 25 мая 1978 г.

Но не исключено, что еще Дежнев мог, волею случая попав в северный проход, сравнительно легко дойти до пролива Лонга или даже миновать его (севернее о. Врангеля) vii. Косвенным аргументом в пользу этого предположения может служить полное отсутствие в его отписках упоминания обстоятельств начального периода плавания — самого тяжелого отрезка. Возможно, что до места стычки с чукчами (где-то уже в районе Колючинской губы viii) Дежнев дошел открытым морем.

Пролив Лонга, начиная с м. Шелагский — это одно из самых сложных мест во всей Арктике. Обычно он забит льдом, приносимым с северо-запада устойчивым течением. В отдельные годы сюда приносит и поля многолетнего пакового льда с севера Восточно-Сибирского моря. В то же время это и самое изменчивое место: случаются годы, когда льда тут совершенно нет. Совсем недавно, в 1995–1996 гг., были такие навигации.

Однако для плавания с запада на восток, по течению, пролив Лонга все же представляет меньше затруднений, чем начало пути Дежнева (район Айонского ледяного массива, куда в начале лета постоянно прибивает лед). Поэтому, если, так или иначе: «по зальду», или северным ходом, Дежневу удалось миновать м. Шелагский, то дальше даже в худший год он вполне мог дрейфовать на своих ледостойких ixкочах с плавучими льдами на юго-восток. Но, скорее всего, особенных льдов в 1648 г. просто не было — Дежнев обо льдах так же не упоминает, как и другие мореходы того года.

Дальнейшие же акватории и мысы Чукотского моря (за м. Шмидта) тем более никаких сложностей для кочей не представляли. Ледовая обстановка тут всегда проще, шторма летом редки и несильны. Отсюда, в частности, вытекает несостоятельность вывода М. И. Белова о том, что М. Стадухин и Ю. Селиверстов могли пройти в 1649 г. от Колымы до Колючинской губы (да еще всего за 7 дней) и там были остановлены льдами (1). Любой мореход, пройдя м. Шмидта, просто не может не почувствовать облегчения ледовой обстановки x; нет там и ни одного крупного «Носа», вплоть до приметного м. Сердце-Камень.

И уж если Стадухин дошел бы сюда, то из-за каких-то расспросов «коряцких людей» никак бы не остановился, видя явный поворот генерального направления берега к югу и улучшение условий плавания. Более того, на пути к Колючинской губе Стадухин бы не смог пройти мимо моржовых лежбищ Косы Двух Пилотов xi— ведь именно они были его целью. Да и дельту такой крупной реки, как Амгуэма, трудно пропустить — приток пресной воды там заметен. Скорее всего, стадухинский «Нос, который от чухочьи реки лежит» — это мыс Шелагский, а возможно, даже еще м. Баранов.

Итак, Дежнев при достаточном опыте (а в его ватаге было 90 человек, и не он один был опытным мореходом xii) и благоприятствовании льдов вполне мог дойти от Колымы до Берингова пролива. Доказывают реальность такого похода и последние годы: из 7 последних навигаций на Чукотке 4 обошлись практически без ледоколов — причем именно по природным, а не по экономическим причинам xiii.

Но был ли благоприятным 1648 год? Безусловно, был. Ведь ни в одной отписке о морских плаваниях этого года в морях Лаптевых и Восточно-Сибирском не упоминаются ледовые преграды (плавания Я. Семенова, И. Беляны, С. Артемьева, С. Иванова, Л. Леонтьева — (3)), но во многих говорится о штормах. Очевидно, это был год зональной (широтной) циркуляции, когда западные циклоны вдоль Арктического фронта проникают далеко на восток, а плавучие льды отступают к северу.

Если же говорить о климатических вариациях в более широком плане, то середина XVII века — это конец крупного векового потепления климата. Средние температуры в это время были выше современных на 1–2 градуса xiv. Следовательно, если и сейчас в проливе Лонга нередки годы безо льда, то тогда они были тем более вероятны. Затем наступает сильное вековое похолодание (вплоть до XIX века), что, видимо, стало одной из причин сплошных неудач мореплавателей в XVIII веке пройти вдоль берегов Чукотки.

[Опущен абзац о везении]

Сам Дежнев прекрасно понимал сложность и опасность плаваний по Берингову морю и отказывался повторить свой маршрут в обратном направлении, ссылаясь на необходимость лучших судов (5).

Гораздо более важным, чем плавание Дежнева, в глазах современников выглядело основание им Анадырского зимовья, которое сразу стало известным, хотя истинное значение его прояснилось лишь полвека спустя. Но приоритет в основании новых зимовий и острогов тогда тоже был делом непервостепенным.

Еще одной спорной проблемой, встающей при анализе плавания С. Дежнева, является конкретное место, куда его выбросило «в передний конец за Анадырь-реку». Наиболее вероятно, что это было побережье Нижне-Хатырской низменности — между р. Пика и м. Рубикон. Именно сюда чаще всего выбрасывает море свои «дары», вплоть до китов, особенно в район с. Майно-Пыльгино. Как раз отсюда дежневцы могли дойти примерно за 8 недель пешком до устья р. Анадырь; тундра в это время подмерзает, а снега мало, так что Анадырская низменность вполне проходима.

Разными авторами место выброски Дежнева показывается то восточнее — еще не доходя м. Наварин, то наоборот — аж за Олюторским полуостровом (1). Конкретные природные особенности Чукотки делают оба этих варианта маловероятными. На скалистые мысы Анадырского залива может выбросить лишь судно, проходящее недалеко xv— с востока осенние шторма сюда ничего не приносят. И уж уцелеть тому, кого выбросило где-нибудь в районе скалистых мысов Барыкова, Фаддея или тем более Наварин, еще ни разу не удалось даже в нашем веке xvi. До Олюторского района единичным штормом Дежнева донести также не могло: все-таки это свыше 1 тыс. км от м. Чукотский, откуда он отошел. Но главное — попав в район Олюторского п-ова или далее, Дежнев бы уж точно и не пошел, и не дошел до Анадыря. Во-первых, там природа намного благоприятнее, особенно по сравнению с Восточной Чукоткой; во-вторых, до Анадыря просто далеко; а в-третьих — там есть большая р. Пахача — а Дежнев-то искал не Анадырь, а именно «Погычу».. xvii