Николай Белан - Эпицентр

Еще примета. Сегодня в Ереване в большой цене стало «слово офицера». Иногда, чтобы не разводить бюрократической канители при решении неотложных вопросов, генерал-лейтенант Макашов вместо оформления дюжины справок давал посетителям честное слово. Со временем жизнь заставила «давать слово» и комендантов участков.

Ереванцы с удовлетворением отметили, что слово офицера имеет силу документа, скрепленного гербовой печатью.

По какому критерию оценивать работу людей, осуществляющих режим особого положения, — всех, от генерала до солдата? По сокращению количества преступлений? По порядку в городе? Все это так. Но, видимо, одним из главных показателей является отношение к армии, ко всему происходящему местного населения.

Первые сводки военных комендантов. «Отношение к войскам настороженное. Со стороны отдельных представителей молодежи — враждебное…» Через неделю: «Отношение к войскам сдержанное…» Еще несколько дней спустя — «Лояльное… Конфликтов с местным населением не зафиксировано». Потом — «Удовлетворительное»…

Во второй половине декабря командование благодарило жителей Еревана «за осознанное поведение, понимание чрезвычайности создавшейся обстановки, выдержку, организованность…» А уже через месяц выражало «признательность гражданам республики за содействие и предложения по поддержанию в городах и селах Армении общественного порядка».

Как ни усердствовали те, кто хотел вбить клин между населением и несущими комендантскую службу войсками, люди все же поняли, кто есть кто. И здесь нельзя не сказать доброе слово об армейских политработниках.

В те недели и месяцы, когда идеологические органы, средства массовой информации республики пребывали в явном замешательстве и, по сути, оказались не в состоянии вести аргументированную контрпропагандистскую работу против тех, кто разжигал рознь, офицеры-политработники пошли на предприятия и в школы, в вузы и на митинги, встречались с представителями творческой интеллигенции и священнослужителями. Они всегда и везде твердо отстаивали свои интернационалистские позиции, развеивали слухи и домыслы, вели напряженнейшую работу среди личного состава…

Впрочем, работа партийно-политического аппарата Ереванского гарнизона и других частей заслуживает отдельного и обстоятельного разговора.

Взаимоотношения между армией и населением складываются прежде всего из реальных дел и поступков тех и других. В одну из частей обратились армяне, муж и жена: «Хотим пригласить в гости старшего лейтенанта Патуренко…»

В момент землетрясения офицер нес патрульную службу неподалеку от их дома. И когда дом стал рушиться, в последний миг успел выхватить из-под падающей стены двух ребятишек… Сколько потом ни зазывали его родители малышей, не мог наведаться, дни и ночи был на завалах.

— Прикажите ему прийти к нам! — умоляли мужчина и женщина командира части…

Накануне сорокового дня траура в штаб коменданта Особого района стали поступать тревожные запросы от комендантов участков: судя по всему, не избежать паломничества местных жителей за пропусками в районы разрушений, к могилам родных и близких. Как быть?

— Отменить на этот день все пропуска и ограничения на передвижение, — дал указание генерал-майор Рябцев. — Мы обязаны чтить священные традиции народа…

В кабинете кроме нас был единственный посетитель, средних лет ереванец. На следующий день за много десятков километров от столицы республики мы слышали, как люди из уст в уста передают слова генерала…

31 декабря, за час до полуночи, коменданту доложили: к посту на одной из площадей приближается группа молодежи. В штабе повисло напряжение: выражение «группа молодежи» успело прочно связаться с весьма определенными ассоциациями. Через несколько минут — повторный доклад:

— С Новым годом пришли поздравлять! С подарками…

А тем временем у боевых машин пехоты в центре Еревана, быть может, впервые за много дней стояли рядом ровесники — студенты и студентки, солдаты и офицеры. Открытые лица, чуть смущенные улыбки, апельсины на заиндевелой броне.

«…У нашего народа — незыблемые традиции уважительного отношения, милосердия к воинам Советской Армии, — отвечал на вопросы корреспондента газеты «Коммунист» кандидат в члены Бюро ЦК Компартии Армении, заведующий Отделом организационно-партийной работы ЦК КП республики Р. Акопян. — Советский солдат, или, как мы часто говорим, русский солдат, всегда был для нашего народа символом спасения, и люди воздавали ему должное, встречая на улице, в транспорте или принимая под собственным кровом.

С сожалением следует отметить, что в событиях последних месяцев где-то нарушилась эта добрая традиция, есть какая-то внутренняя обида.

Наш народ всегда был великодушен, и сейчас, когда мы, может быть, без особой охоты и настроения собираемся за праздничным столом, надо помнить, что на улице стоит советский солдат, выполняющий приказ… Изменим свое отношение к солдату. Восстановим добрую традицию нашего народа. Будем заботливы и внимательны к нему».

«Особое положение», в том числе и в наших заметках, сопрягается почти исключительно со словами «армия» и «войска».

— Здесь, очевидно, следует внести ясность, — говорил генерал-майор А. Рябцев. — Комендантскую службу несут в основном милиция, внутренние войска, другие формирования МВД. Подразделения Советской Армии, в том числе воздушно-десантных войск, составляют лишь некоторую часть от общего количества сил правопорядка. Это несколько сот человек. Остальные — без малого девятнадцать тысяч — заняты ликвидацией последствий землетрясения. Но, поскольку военные коменданты обычно назначаются из армейских офицеров и генералов, у многих создается ошибочное представление, будто особое положение, комендантский час — прерогатива исключительно Министерства обороны.

Скажем больше: армии в сложившейся обстановке приходится выполнять не свойственные ей функции. Офицеры нередко высказывали озабоченность тем, что это наносит весьма ощутимый урон главному для наших частей и подразделений — боеготовности.

— Срываются планы боевой и политической подготовки, — говорил генерал-майор А. Чиндаров. — Мы, конечно, пытаемся организовать занятия на местной учебной базе, однако восстановить упущенное будет чрезвычайно трудно…

— Это — проблемы одной из прикомандированных частей. А каково «местным», тем, кто наравне с населением вынес стихийное бедствие?

Из сводки военного коменданта Особого района: «В землетрясении погибло: офицеров — 11, прапорщиков — 14, сверхсрочнослужащих — 2, военнослужащих-женщин — 7, сержантов и рядовых — 14. Погибло также 279 членов семей военнослужащих, из них детей — 144». Запомнился вечер в кругу офицерской семьи в Степанаване. Просторный полог армейской палатки. «Буржуйка», пышущая жаром. Электрический, а потому и бесполезный сейчас в хозяйстве самовар. Нехитрая домашняя утварь… Мало что осталось от прежней жизни.