Николай Белан - Эпицентр

Тамара Умеренкова, хозяйка, кутаясь в пуховый платок, вспоминала: когда случилось землетрясение, муж был на заставе — такие с лета стоят между соседними армянскими и азербайджанскими селами. Детей она спасла. Отправила к бабушке. А сама осталась. «Как представила, мужу возвращаться в выстуженную ветром палатку…»

Их двенадцать в Степанаване, жен офицеров, которые отказались эвакуироваться из района бедствия. «Наши декабристки, — обмолвился в разговоре заместитель начальника политотдела части. И, видимо понимая, сколь громко это звучит, пояснил: — В декабре ведь случилось…»

Ни для кого не секрет: обстановка контролируется войсками там, где она выходит из-под контроля местных органов власти. Как долго столицы и ряд районов двух Закавказских республик будут на «особом положении»? Сколько продлится комендантский час? Нет, наверное, ни одного здравомыслящего человека, который бы ратовал за продление этих мер сколько-нибудь дольше, чем это диктуется обстановкой. Увы, до последнего времени она не давала оснований для благодушия.

«Информационная сводка. …По расположению Орловской школы милиции произведено 3 одиночных выстрела из леса. Жертв нет. Усилена охрана. Следствие ведет группа УВД, возглавляемая начальником РОВД Варденисского района…»

«…В районе железнодорожной станции Астазур Мергинского района водитель автомашины «Жигули» Аракелян, житель г. Еревана, не выполнив требования сил патрульной службы остановиться для осмотра автомобиля и проверки документов, резко увеличил скорость с намерением наезда на личный состав поста. Начальник поста после предупредительного выстрела вверх вынужден был применить оружие по колесам… Водитель и пассажиры не пострадали… Ведется следствие…»

И все же в Армении, в Азербайджане наступила пора честных раздумий, выстраданных оценок. Об этом говорит и такой факт. На одном из брифингов для журналистов, состоявшемся в Ереване, прозвучала мысль: в республике должен быть сооружен памятник воину, пришедшему на помощь армянскому народу в час великой трагедии.

Тепло встретили эту идею присутствующие. Только вот позже, когда все уже расходились, довелось вдруг услышать, словно отзвук недавнего прошлого: «Кому памятник? Солдату с дубинкой?» Пусть сказанное останется на совести того, кто так ничего и не понял. Или не хочет понять? Нам же вспомнилось: дрогнувший от подземного толчка город, качающийся дом. И молодой офицер, который бросился под его падающие стены, чтобы спасти детей…

Мы уезжали из Еревана ночью. По пустынным древним улицам гулял лишь промозглый ветер. Комендантский час… Фары выхватили из темноты развернутую поперек дороги боевую машину пехоты, группу солдат. Взмах жезлом:

— Пропуск, пожалуйста…

Каска. Бронежилет. Усталое мальчишеское лицо. Каким, должно быть, оно покажется повзрослевшим, когда солдат вернется домой…

Снег валил, густой и пушистый, кутая сплошной пеленой горизонт, присыпая проталины и пушистые шапки на крышах домов и деревьях. Какое-то смутное чувство подъема, очищения, что ли, рождал на душе снегопад, словно то обновление, что было в природе, давало надежды на обновление другое — в нашей жизни.

Не знаю, о чем думал, задержавшись на миг у окна, мой собеседник Аркадий Иванович Вольский, председатель Комитета особого управления НКАО, заведующий Отделом ЦК КПСС. Но, повернувшись, сказал энергично, без прежней усталости в голосе:

— Итак, о введении формы особого управления…

Он прошелся по кабинету, невысокий, плотно сбитый, с сединой в волосах. Упрямая сила дышала в его фигуре, походке.

— Принятое решение необычно, и, надо отметить, ему нет аналогов в истории нашей страны. На первый взгляд может показаться, что мы имеем дело с актом, выпадающим из курса партии на всемерную демократизацию, народовластие, самоуправление. Не скрою, что определенные колебания при введении такой формы были. До последнего момента жила надежда, что и в Азербайджане, и в Армении, и в Нагорном Карабахе возьмет верх благоразумие, обстановка нормализуется.

Он сделал паузу, будто взвешивая сказанное. Тень набежала на его лицо, крупное, со следами недосыпания. Я уже знал — рабочий день у Вольского по 14–16 часов.

— К сожалению, этого не произошло, — продолжал он жестко. — Межнациональная рознь в регионе продолжала обостряться, а в последние месяцы прошлого года она приняла, по сути, характер открытых столкновений. В результате чего более 200 тысяч человек из Армении и Азербайджана были вынуждены покинуть свои дома, работу, обжитые места. Люди изгонялись только за то, что они иной национальности. Поэтому понадобились строгие меры — введение в ряде районов особого положения. Подчеркиваю: исключительно ради того, чтобы прекратить разгул насилия.

Сейчас обстановка в области в принципе нормализована, но общая атмосфера взаимоотношений между представителями обеих национальностей пока остается, к сожалению, напряженной. Пожар былых страстей, взаимных упреков, обвинений не затух, угли в нем еще тлеют, и кое-кому, как показывает жизнь, очень выгодно, чтобы так продолжалось.

За окном лепил снег. Был февраль 1989 года.

— Аркадий Иванович, — спрашиваю, — за месяц работы Комитета особого управления уже удалось что-то сделать, определиться в главных направлениях ваших дальнейших усилий?

— Безусловно. И вот что можно сказать уже с полной определенностью: доверие между двумя народами восстановится. Однако и не питаем иллюзий — этот процесс будет непростым. Ведь выплеснулось столько острых проблем. Среди них, конечно, наиболее больная — Нагорного Карабаха. По многим социально-экономическим позициям область находится в тяжелом положении. Фактически ее довели до грани экономического краха. Или, скажем, в общеобразовательных школах детям армян не давалось достаточно хорошего обучения армянскому языку, практически запрещалось изучение истории Армении, что, понятно, ущемляло людей, задевало их национальные интересы. Причем, ущемленными в Нагорном Карабахе оказались по вине бывших республиканских, областных руководителей не только жители армянской национальности, в равной степени это относится и к азербайджанцам.

Хочу подчеркнуть: особая форма управления — это не возврат к временам командно-административных методов управления. Более того, это решительное отрицание всего того наносного, застойного, что мешает перестройке в Нагорном Карабахе. Наши ближайшие задачи — глубоко оздоровить обстановку, внедрить в жизнь принципы самоуправления, региональный хозрасчет, арендный подряд, открыть дорогу творчеству честных и инициативных людей. Цель Комитета особого управления — спокойствие и благосостояние народа. Его формы работы — в самом тесном взаимодействии с трудовыми коллективами, общественными и самодеятельными объединениями. Его принципы — в духе перестройки, гласности и демократии. И мы бы очень не хотели, чтобы он воспринимался как какой-то надзирательный или, того хуже, карательный орган.