Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Наши зашумели: «Мишка Блинов убит». Оказалось потом, Мишка не убит, а папаху потерял, и один ихний смельчак, прячась за трупами людей и лошадей подобрал и унёс её. Больше месяца не было видно на фронте белой папахи. Способных ходить красных раненных двадцать человек мы отпустили и вручили им письмо к Миронову, в котором наше командование предлагало объявить перемирие, а потом заключить мир, организовать выборы постоянного Правительства России и прекратить братоубийственную войну, так как уже некого убивать на Дону.

Ответа мы на наше письмо не получили. Но Миронов в назначенный день не наступал, видимо ждал ответа от Ленина, — пояснил Михаил Иванович.

— Миронова и Думенко Бориса Макеевича подло убили. Они были организаторами казаков на борьбу против казачества же, Господь покарал их. Миша, я не знаю твоих дел в лесхозе. Чем ты занимаешься?

— Охраняем лес от воров и насекомых. Своевременно вырубаем деревья, которые склоняются над Хопром, не даём деревьям падать в Хопёр, будем сажать дуб желудями. Ловим рыбу, которая остаётся после половодья в озёрах. Организовали выпуск бочек, шаек, кадок, колёс, табуреток, стульев, шифоньеров [44] Шифоньер — (франц.) платяной шкаф. ( Прим. ред. ) .

Проводив Костю с Павлом в Михайловку, Михаил Иванович вернулся к лесхозовским делам. В кабинете директора он говорил:

— Лес, данный нам во временное пользование, находится в хорошем состоянии. Обошлось без пожаров, воровства, насекомых, много накосили сена, наловили около ста бочек рыбы. Сеять зерновые для себя не будем, лесники свободные. Жёлуди собирать рано. Можно заняться рыбой.

— Опять рыбой? Сколько можно? — спросил директор.

— Рыба — это деньги. А денег нам много надо. Нам надо организовать выпуск кирпичей. Людям печку сложить не из чего. Мы начинаем строить производственное помещение. Стены сделаем деревянные. Будут работать станки: вибрация, резонанс, и стены наши пойдут вкось и вкривь. Людям весело будет жить, есть над чем посмеяться. А я очень не хочу, чтобы надо мной при старости лет смеялись. Надо нам строить свой кирпичный заводик, я уже и место подыскал под него, — настаивал Долгов.

— Михаил Иванович, в этом году — кирпичный завод, на будующий год — доменную печь, потом — золотоплавильную печь. Потом — цех по штамповке золотых червонцев, а в следующем году нас с тобой погонят в Сибирь добывать золото для этих червонцев. Остановись, пожалуйста, Михаил Иванович. Наше дело лес: охрана, уход, разведение. Хватит, — резко возразил директор.

— Построим цехи. Нужны печи. Из чего будем класть печи? — спросил Михаил.

Директор, вздохнув, согласился:

— Ты, Михаил Иванович, как всегда прав. Планируй кирпичный завод.

— Георгий Петрович, я с лесниками еду посмотреть озёра. Не хотите с нами?

— А что ж, поеду, — согласился директор.

— Лесники запрягут своих, а мы — ваших, — предложил Михаил.

— Нам надо послать людей на курсы мастеров кирпичных дел, — сказал директор.

— Вот теперь Вы всё правильно понимаете. Я позвоню на кирпичный завод в Михайловку: могут ли они принять от нас человека четыре и обучить мастерству кирпичных дел, а Вы — в лесничество. Может нам пришлют готовых мастеров. И ещё, Георгий Петрович, — Михаил засмеялся.

— Что еще?

— Егор Воротников просится к нам на работу.

— У нас все должности заняты, — сказал директор.

— А он не на должность. Он на работу по выпуску гончарных изделий: горшков, корчаг, кувшинов, чашек, кружек. Борщ, сваренный в горшке, каша пшённая, сваренная в горшке, молоко, вскипячённое в горшке, вкуснее, чем в чугунке.

— А может, свистульки будем выпускать? — директор, заложив два пальца в рот, так громко свистнул, что лошади, вольготно бежавшие, рванулись вперед в обеих парах так, что сидящие в бричках качнулись назад.

Когда лошади успокоились, Михаил продолжил:

— Свистулька — это игрушка. А без игрушки ребёнок развивается плохо. Играя с игрушками, ребёнок развивает воображение, невольно учится мыслить, находить какие-то решения.

Подъехали к Кривой Музге [45] Музга — заболоченное озеро, низина, впадина, затопленная водой. (Прим. ред.) , стали под дубами. Белый остался с лошадьми, а остальные пошли к берегу. В это время по всей Музге — и у берегов, и в концах — заволновалась вода.

— Георгий Петрович, как думаете, почему вода волнуется? — спросил Михаил Иванович.

— Неужели это рыба? — спросил директор.

— Да ещё какая, — подтвердил Михаил Иванович, — сейчас посмотрим.

Михаил и Павел разобрались, расстелили бредень в конце Музги и прошли с ним метров сто. Когда подходили с бреднем к противоположному концу Музги, из бредня вышел большой сазан, развернулся, пошёл сверх воды, минуя бредень, и ушёл в Музгу.

— Вторым ходом его поймаем.

Вышли из воды, выбрали рыбу из бредня и развернули бредень в обратную сторону.

— Михаил Иванович, сколько в том, что ушёл?

— Килограмм десять — пятнадцать.

— Зимой Музга промёрзнет и он погибнет?

— А я Вам что говорю?

— Ну что же, до желудей занимайтесь рыбой, — разрешил директор.

Помыв бредень и расстелив его на осоке для просушки, Михаил и Павел забрели по грудь в воду обмыться. Они чувствовали, как в них тычется рыбная мелочь; по всей Музге стояли пузырьки будто во время дождя. Михаил подставил под один пузырёк сложенные вместе ладони, соединил пальцы, в ладонях оказался сеголеток сазана.

— Павел Фомич, ты ещё маленького сазанёнка не ловил? — спросил Михаил.

— Ловил. Завтра ловить и возить в Старый Хопёр буду. Соберу всех детей своих с черпалами и пару лошадей с тавричанкой. Они ловить будут — я возить. Половим если не всех, то почти всех.

— Передай Иванам! Они тут, а мы с тобой и Семён поедем в твои озёра.

Обловили Круглое Озеро. Рыбы было много. Сазаны досталось всем: директору, счетоводу и прочим. На второй день обловили протоку, на третий — Ильмень [46] Ильмень — озеро, залив, старое русло реки. ( Прим. ред .) .

На следующий день все — на Криушу. Приехали средь дня, отбили участок с кувшинками и лилиями сетками и начали бродить по обе стороны от отгороженного. Директор сам вызвался поехать и взял с собой сына. Три дня облавливали Криушу. Поймали много рыбы, но много и осталось.

На начало учебного года, первого сентября 1929 года, в школу собралась вся станица, приехали с хуторов родители детей, которые учились в Прихопёрской средней школе. Те первые учительницы: Дарья Ивановна, Софья Михайловна, Елизавета Васильевна из весёлых, жизнерадостных девчонок превратились в солидных дам, но красота и ум у них остались. Был митинг, были выступления.