Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Вернувшись в кабинет, Иван Павлович предложил написать докладную записку о создании колхоза в станице Прихопёрской.

— Вы завтра поедете раньше меня, а пока я приеду, Максим Петрович ознакомится с докладной и меньше будет задавать вопросов.

Докладную писали Степан Ефимович и Иван Никитович. Иван Павлович и Фёдор Иванович вели разговоры с приезжими.

— Всё у вас на первый взгляд хорошо, но как мы объясним, что не раскулачили ни одной семьи? ЦК партии и лично товарищ Сталин требуют пятипроцентного уровня раскулачивания.

— Нету у нас кулаков. У нас все будёновцы. Пришли из госпиталей калеками. В период НЭПа никто не разжился. Все в поле работают в складчину.

— Как бы ты не попал в помощники к Бухарину.

— Не знаю я Бухарина.

Иван Павлович и Максим Петрович встретились в кабинете Петухова, обнялись и долго стояли так, обнявшись, вспоминая случай, который сделал их побратимами. Опоздай тогда Горшков на полминуты и Максима Петровича не было бы на земле уже четырнадцать лет. Иван тогда влетел между Максимом с поднятыми руками и венгром с обнажённой саблей. Венгру, через голову коня, рубить было неудобно, а Ивану рубить было удобно. Но он не рубил, а, сделав выпад в сторону, уколол его шашкой в бок. Венгру было больно или он испугался, но он выронил саблю, повернул коня и поскакал к своим.

Иван, посадил Максима сзади седла на спину коню.

За ними была погоня, но Максим, стреляя, ранил венгерцам одного коня. Второй не посмел преследовать. От нашего отступающего полка отделились три всадника и поскакали коротким намётом навстречу отставшим. Один наш казак скакал с заводным конём.

Постояв, обнявшись, расцеловались и сели на диван.

— Иван Павлович, это всё правда, что написано в докладной? — спросил Максим Петрович.

— Дай мне докладную, я посмотрю, если Розенберг ничего не изменил, то сущая правда.

Максим Петрович встал, подал докладную. Иван Павлович просмотрел содержание, подписи и отдал назад:

— Вроде как не тронута. Но всё равно этого Розенберга убери. Это такой человек, с которым я не пойду в разведку. До нашего разговора по телефону, он на меня орал так, как ломовой извозчик на захудалого старого мерина. После телефонного разговора он готов был на руках меня носить. Он будет тебе вредить, убери этого человека от себя.

— Что самое, самое главное в деле построения колхоза? — спросил Максим Петрович.

— Всё главное. Но самое главное — это доверие к руководителям со стороны рядовых людей. И со стороны руководителей повседневная и повсечасная работа по поддержанию этого доверия. А точнее, так: забота о материальном положении наших людей. Мы действительно создали колхоз, но меня гложет одна мысль: не обманул ли я людей?

Во-первых: зачем колхознику подсобное хозяйство? Выходит так, что мы с самого начала знаем, что колхоз колхозников кормить не будет. Колхозник будет работать в колхозе даром. Питаться будет за счёт подсобного хозяйства. Так это возвращение к крепостному праву, да ещё хуже. При крепостном праве крестьянин три дня работал на помещика, а три дня на себя. А седьмой день — Богу своему, то есть отдых.

В колхозе — семь дней в неделю, а у себя в подсобном хозяйстве — только ночью. Крепостному крестьянину разрешалось иметь тягловую силу, сколько он хочет. У Салтыкова-Щедрина есть рассказ. Помещик спрашивает своего крестьянина:

«Сколько у тебя лошадей?»

«Да троек пять наберётся да жеребята».

А нашему крестьянину, кроме лопатки и мотыги, иметь ничего не разрешается. Но так же жить нельзя. И колхозники где-либо защучат меня и убьют этими самыми мотыгами. Во-вторых: рядом с колхозами строят совхозы. Зачем две формы собственности в сельском хозяйстве? А затем, чтобы колхозы уничтожить в младенческом возрасте, а колхозники перетекут в совхозы. А в совхозах работает не крестьянин, а сельскохозяйственный рабочий. Вот тебе, класса крестьян нету — да здравствует коммунизм. А коммунизм — это вторая стадия бесклассового общества. А сначала надо построить первую, то есть социализм. А социализм надо строить после построения империализма. А это длительный процесс с движением вперёд и с откатами назад, то есть с экономическими кризисами. Выходит, брат Максимушка, я мягко постелил нашим людям, а спать придётся им жестоко. И они проклянут меня. Это хитрая, но не умная политика. Умно было бы продлить Нэп (новую экономическую политику) на неопределённое время, может лет на пятьдесят. Крестьяне сами создавали бы ТОЗы и кооперативы. Товарищества по совместной обработке земли создавались бы возле тракторов, комбайнов, грузовых автомобилей, молотильных машин, аппаратов неручной дойки коров. Кооперативы создавались бы закупочно-сбытовые. Это для того, чтобы не попасть в лохматые лапы перекупщиков. Сельское хозяйство обогатило бы страну. Вот тогда надо было бы начинать индустриализацию страны. Да начинать с лёгкой промышленности. Так мы улучшали бы жизненный уровень народа. А остальные народы мира пошли бы по нашему пути. Что и требовалось доказать.

— Ты, брат Ваня, целиком против генеральной линии Партии?

— Точно не знаю. Видимо так. А почему я не могу быть против той линии, если она против интересов народа. Если она, эта линия хитрая, но не умная?

— Братик Ваня, поклянись мне, что ты никогда и никому не скажешь таких слов, какие ты говорил мне сейчас. В противном случае я, по долгу службы, должен тебя арестовывать.

— За что? За то, что я имею другой взгляд на вещи? Меня не арестовывать надо, а меня учить надо. Курсы там краткосрочные. Надо растолковывать, организовывать словесные состязания, диспуты. Вот путь, по которому мы должны идти. А арестовывать мы научились так, что скоро арестовывать будет некого. Останется одна ваша организация. И то говорят, что в ЧКа перед тем, как отправить сотрудника на пенсию, его сперва расстреливают. Да и берут в ЧКа на работу зверей типа Лёвы Задова. Это махновский палач. Его сам Махно бил палкой за зверства.

Говорить, кроме тебя, я никому не говорил, даже жене, и говорить не буду во веки веков. А тебе, Максимушка, как старший брат даю наказ: старайся меньше арестовывать. Старайся найти причину для оправдания человека и выпустить из-под ареста. Россия обезлюдела. Русская нация перебила друг друга. Её, как создателя России, может оказаться меньше, чем других народов, населяющих Россию. Тогда конец нашей стране. Я сам был участником этой бойни. А до сих пор точно не знаю, кто является зачинщиком гражданской войны в России.

— Пойдём, братик Ваня, на обед. Поедим. Ума прибавится. И тогда вспомним, кто первым сказал: «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую».