Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Выводы исследования натолкнулись на полное неприятие российской образованной публики. Наибольшие недоразумения вызвала сама концепция «советского человека» 295 295 Выводы исследования расходились с упованиями на быстрое завершение демократического транзита. Многие увидели в ней идеологически мотивированное или ресентиментное описание. Как и в большинстве подобных случаев, никакой предметной критики не последовало. Речь шла о ценностно мотивированном неприятии самого подхода. Ничего специфического в такой реакции нет. Ошибка ректификации или опредмечивания исследовательских конструкций характерна для тех стадий эволюции социальных наук, когда возникающие новые специальные внутридисциплинарные конструкции человека расходятся с обыденными представлениями о «целостности человека». Чтобы не описывать здесь возникающие типовые коллизии «common sense» и научного метода конституирования предмета исследования, отошлю читателя к давней работе Р. Дарендорфа «Homo sociologicus» (1957), вошедшей в его книгу «Pfade aus Utopia» (1967). В 2002 г. она была издана по-русски: Дарендорф Р. Тропы из утопии. Работы по теории и истории социологии. М.: Праксис, 2002. С. 174–290. . Поэтому, прежде чем перейти к содержательному изложению результатов исследования, я должен пояснить методологический смысл этого проблемного понятия.

Любые значительные изменения в социальных и гуманитарных науках обусловлены не просто появлением нового представления о человеке, но усилиями по операционализации этого интуитивного образа, его методической проработке для интерпретации уже имеющегося материала. Дело не в том, чтобы дать еще одну «целостную картину» человека, а в том, чтобы выделить те аспекты человеческого поведения, сознания, взаимодействия с другими, которые могут соответствовать принятым в данной области изучения предметным теориям и инструментам анализа. Интенсивный прогресс в той или иной сфере науки начинается с момента, когда вводится специализированное для данной области изучения представление – типологическая конструкция человека. Каждая характеристика такой антропологической конструкции фиксирует понятийные средства объяснения подлежащего изучению материала, в свою очередь направляющие внимание исследователя на те эмпирические обстоятельства жизни, которые только и могут быть верифицированы с помощью именно этих средств.

С расширением влияния позитивизма множатся специализированные «человеки»: Homo economicus (модель целерационального поведения, заданная императивами калькуляции цели и средств ее достижения, учета неизбежных побочных последствий достижения цели и т. п.); Homo religiosus М. Шелера; «Homo ludens» Й. Хёйзинги (образец сложного, закрытого ценностно-аффективного, самодостаточного социального действия носителя культуры); Homo faber («человек творящий» у М. Шелера, А. Бергсона, Х. Арендт); Homo sociologicus Р. Дарендорфа (описываемый как система институционализированных социальных ролей); political man («человек политический»), впервые появляющийся у А. Даунса, но проработанный именно С. М. Липсетом (актор, участвующий в деятельности демократических партий в условиях правового государства); «человек психологический» (наделенный всеми характеристиками из арсенала современной психологии интровертности и экстравертности, комплексами, травмами социализации, гештальтами восприятия, неврозами современности и проч.); «авторитарная личность» у Т. Адорно и сторонников Франкфуртской школы; и множество прочих вариантов и типологических конструкций акторов в соответствующих дисциплинах или предметных областях 296 296 Каждая смена социологической парадигмы, предполагающая новые инструментальные понятия «человека», или социологической моды, например переход от структурного функционализма к «феноменологической», «гуманистической» социологии, этнометодологии в 1970–1980 гг., доминированию французского постмодернизма и глобалистской социальной инженерии, представляет собой ответ исследователей на ценностные и социальные напряжения в обществе, попытки их понятийной тематизации и проработки методами соответствующих дисциплин. .

Эта дифференциация понятий человека отражает фазы социально-исторических изменений, когда на первый план выдвигаются фигуры, имеющие символическое, репрезентативное значение для данной эпохи или периода. Так, для периода интенсивной модернизации и развития капитализма, особенно при переходе от закрытого сословного общества к открытому и представительскому, принципиально значим такой персонаж, как предприниматель или позднее – инновационный менеджер (воплощенный в идее «созидательного разрушения» Й. Шумпетера или в его понятии «элитарной демократии»). В моменты трансформации сложившихся институтов, социальных кризисов на первый план выходят харизматические фигуры демагогов, религиозных реформаторов, политических лидеров и авантюристов разного рода. Напротив, периоды рутинизации социальных потрясений или социальной стагнации отмечены выходом на общественную авансцену персонажей консервативного рода, ограниченных в своих возможностях интеллектуального и культурного восприятия действительности, склонных к репрессивным методам управления и поддержания сложившегося порядка. Чувствительнее к такого рода смене ведущих акторов оказываются, конечно, литература и искусство; социология и тем более политология довольно глухи к подобными переменам, поскольку обладают бедным набором внутридисциплинарных объясняющих конструкций человеческого поведения.

Интуитивно понятно, что иерархические, властные или управленческие структуры (армии, бюрократии) отбирают определенный тип человека – авторитарного, склонного к подчинению и командованию, не страдающего избыточной саморефлексией и культурой самопознания; что медицина или монашество предполагают иной тип человека, чем бизнес или наука 297 297 В разных обществах такого рода институты могут сильно различаться: например, РПЦ склонна отбирать для своих кадров не «религиозного виртуоза», мистика или глубоко верующего человека, а карьериста, циника, стукача и интригана. Тем более это касается таких сфер, как КГБ–ФСБ, МВД или прокуратура, судебная система и проч. , – но такого рода «очевидности» редко становятся предметом теоретической работы. Каждый социальный институт включает свою собственную специфическую комбинацию социальных ролей и антропологических типов, обеспечивающих связь своей функциональной деятельности с другими институциональными сферами (материальным обеспечением, правовой регуляцией, образованием, признанием и т. п.).