Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

3) «простой» человек, ограниченный (в интеллектуальном, этическом и символическом плане), не знающий иных моделей и образов жизни, поскольку ему приходится жить в условиях изолированного и репрессивного общества; но одновременно это человек, ориентирующийся на упрощенные образцы отношений, выдвигающий свою примитивность и бедность как «достоинство», как превосходство над «другими»;

4) в то же время это иерархический человек, четко осознающий, что не только экономические и социальные блага, но и человеческие права, внутреннее достоинство, признание человеческой ценности, понимание допустимого, этические нормы, интеллектуальные способности, потребности и самооценки распределяются в соответствии с социальным статусом и положением в структурах власти; социальная гратификация и признание, а значит, распределение авторитетности имеют исключительно пирамидальный характер и не связаны с достижениями и способностями индивида; точнее, достижения или способности могут быть признаны исключительно в рамках «должности», границах «страты» или положения в системе иерархических статусов. Это означает, что универсальность норм, оценок, принципов гратификации здесь не признается, не работает; санкции любого рода, как позитивные, так и негативные, получают исключительно партикуляристское, ситуативное значение, почти всегда с учетом принципа «взирая на лица». В таких социальных обстоятельствах понятие «элита» (а значит, механизмы выработки новых идей, образцов поведения и восприятия реальности, типы самоорганизации, а также селекции достижений) не работает даже для институтов (науки, искусства), в которых эти принципы провозглашены не просто как функциональные, а как конститутивные. В общественном дискурсе это понятие полностью дискредитировано и либо отсутствует в своем исходном значении, либо сокращено и редуцировано до «властной элиты». «Номенклатуре» уже сама идея «элиты» глубоко чужда, и она искореняет ее со всей мыслимой враждебностью. Иерархическое и партикуляристское понимание устройства общества служит среди прочего объяснением всеобщей индифферентности по отношению к коррупции и казнокрадству чиновников всех уровней (включая и президента 304 304 ОМ-2017, с. 90, табл. 9.2.11; о восприятии коррупции в высших эшелонах власти см.: ОМ-2019, с. 107–108, 106. );

5) это хронически недовольный человек, прежде всего тем, что предоставляется ему в качестве всем «положенного», а потому разочарованный , завистливый, фрустрированный постоянным расхождением между тем, что ему «дано», и тем, что «обещано» (что составляет резидуум невыполненных социальных обещаний и идеологических обязательств предшествующего режима) 305 305 ОМ-2019, с. 42–43, 45. ; следовательно,

6) считающий себя вправе обманывать всех, с кем он имеет дело, – как начальство, власть, так и своих близких; это лукавый человек, демонстрирующий лояльность властям и своему окружению, но по-настоящему заботящийся лишь о своем выживании или об очень узко понимаемых прагматических интересах; именно поэтому такой тип есть

7) неуверенный в себе человек, поскольку он никогда не может полагаться на действие правил формальных государственных институтов, а значит, на правовую и социальную защищенность, стабильность, предсказуемость условий своего существования в обстоятельствах хронического административного и социального произвола; крайне узкий радиус и межличностного, и институционального доверия 306 306 Гудков Л. «Доверие» в России: смысл, функции, структура // ВОМ. 2012. № 2. С. 8–47. «Большинству людей нельзя доверять, к людям надо относиться с осторожностью» – ОМ-2008, с. 157, табл. 11.9; ОМ-2019, с. 25, граф. 2.7, от 63 до 85%, в среднем 70%. означает невозможность для индивида оснований для надежной самооценки и самоуважения, хронический комплекс недооцененности, коллективной ущемленности;

8) его разочарованность и чувство неполноценности компенсируются сознанием своей (массовой, коллективной) исключительности, превосходства (причастности к чему-то «особенному», «сверхзначимому», «надындивидуальному»: великим державе, империи, народу, – опять-таки являющемуся одним из остатков идеологии «нового человека», исключительности советского общества, «особого пути» православной России и т. п.). Непрерывно возникающий отсюда массовый ресентимент прорывается в виде ностальгии по идеализируемому прошлому, на которое проецируется все несостоявшиеся мечты, иллюзии, комплексы, желания; добавим сюда же и связанные с этим разнообразные комплексы, страхи, ксенофобию и параноидальную убежденность в существовании внешних и внутренних врагов, темных сил и «заговоров против России»;

9) жесткость предъявляемых к нему нормативных требований и правил снимается двоемыслием, лукавством и коррупцией (причем эта коррупция двунаправленная: подкупается не только власть в лице разного рода чиновников и надзирателей, раздатчиков государственных услуг и благ, но и само население – через различные подачки, привилегии, послабления, поощрения, посулы и разнообразные символические знаки избранности или хотя бы выделенности, включая и принадлежность к «особым» статусам и допускам). Коррупция – не только «машинное масло» в системе государственного управления, отношений власти и населения, но и средство фрагментации общества, разъедания гражданской солидарности и веры в силу права.

Описанная типологическая конструкция «советского человека» (устойчивый набор характеристик самоописания респондентов) широко распространена, хотя и не охватывает абсолютное большинство. В выраженном виде эта совокупность черт присуща 35–40% всего населения, составляющим ядро этого типа, однако в ослабленной или менее выраженной форме эти свойства человека проступают у 55–65% россиян 307 307 Левада Ю. «Человек обыкновенный» в двух состояниях // Ищем человека. С. 364–379; Гудков Л. Патриотическая мобилизация и ее последствия // ВОМ. 2018. № 3–4. С. 81–123. . Быстрое расширение социальной базы этого типа (реверсный процесс восстановления прежних идеологических ценностей) мы наблюдали в моменты возбужденного состояния общества, коллективной мобилизации, поднимаемой действием агрессивной пропаганды: в 2000 году – после терактов в российских городах и начала второй чеченской войны; в августе 2008 года – во время русско-грузинской войны; и после аннексии Крыма в 2014–2015 годах. Чтобы сохранять свою нормативную значимость – быть образом апеллятивного «большинства», от имени которого идет убеждение, что «так и надо поступать», представление, что «все так думают», «все так ведут себя», «все так считают», – такого массива «обычного» человека достаточно для придания инерции всему целому. В социально-стратификационном плане имеет место сдвиг этого типа на социальную периферию (средние и малые города, старшие возрасты, среднее, среднеспециальное и ниже среднего образование, работники госсектора, бюджетники, пенсионеры), что, впрочем, не дает повода считать, что, скажем, университетская профессура или «офисный планктон» свободны от конформизма и двоемыслия, не страдают имперской спесью и сервильностью.