Алексей Ракитин - Все грехи мира. Книга 2

Николсон заподозрил, что Рэймонд где-то свою шляпу позабыл, возможно, внутри родительского дома. Осматривая место совершения преступления, шериф действительно нашёл лёгкую соломенную шляпу, под которой находился… аккуратно свёрнутый светло-голубой комбинезон из хлопчатника и плащ. Получалось, что Харди-младший снял плащ и комбинезон, аккуратно их сложил, сверху поставил шляпу и… почему-то не захотел в этом признаться!

Осмотрев обе вещи, шериф сделал открытия, которые счёл очень важными. На шляпе и комбинезоне он без труда обнаружил многочисленные мелкие капли крови, а в карманах плаща оказались… 35$! Для того места и времени это была очень значительная сумма, фактически это был 1,5-месячный заработок батрака! Откуда у молодого человека могли появиться такие деньги?

Мы не знаем, как проходил первый допрос Рэймонда Харди, очень вероятно, что на молодого человека оказывалось сильное воздействие не только эмоциональное, но и физическое. Во всяком случае, во время этого допроса Рэймонд признал, что действительно вечером 5 июня был одет в соломенную шляпу и комбинезон, которые снял перед тем, как подать по телефону сигнал «тревога». Причина, по которой мужчина решил так поступить, оказалась тривиальной и понятной любому непредвзятому человеку – он очень испугался увиденного в доме и сразу же подумал о возможных обвинениях в свой адрес. Он знал, что плащ и комбинезон запачканы кровью, поскольку в этой одежде он регулярно забивал птицу по просьбе матери. А потому, упреждая лишние вопросы следователей, Рэймонд одел свою обычную «домашнюю» одежду – старые синие джинсы и рубаху в крупную клетку.

Ещё раз зафиксируем для ясности этот момент – мы вряд ли можем сомневаться в том, что Рэймонда Харди действительно переоделся после того, как обнаружил трупы брата и матери. В последующие дни и недели он никогда не опровергал своего признания шерифу на сей счёт, напротив, признавал, что запаниковал и поспешил снять одежду со следами крови забитых птиц. Но в этом месте следует сделать маленькое уточнение. Дело в том, что шериф Николсон, рассказывая на следующий день журналистам о ходе расследования, заявил, будто Рэймонд признался в том, что «снял и спряталокровавленную одежду». Но сам Рэймонд никогда не признавал, будто прятал одежду! Снял – да, но не прятал.

Вопрос о деньгах, найденных в карманах плаща Рэймонда, внятного объяснения не получил. Молодой человек признал, что деньги принадлежат ему, но с ответом на вопрос об их происхождении явно испытал затруднение… мои собственные деньги, накопленные честным трудом… взял с собою, отправляясь на свидание… ну, что тут криминального и как объяснить, откуда они взялись? Честно говоря, настойчивость шерифа в этом вопросе выглядит несколько непонятной. Если бы на банкнотах имелись кровавые пятна или помарки, то можно было бы заявить, что их брали окровавленными руками – это тоже никого ни в чём не уличало, но могло служить косвенным указанием на необычность условий, при которых деньги перекочевали в карманы их владельца. Но в данном случае на деньгах крови не было – вообще ни единой капелюшки! – так, спрашивается, кого и в чём уличает их присутствие?

Для семейных сбережений сумма была явно маловата, Харди не настолько были бедны, чтобы их накопления исчислялись несколькими десятками долларов.

Тем не менее, шериф Николсон был явно окрылён результатами первого допроса Рэймонда Харди. Он доложил собранную информацию окружному прокурору, который согласился с необходимостью ареста молодого мужчины. На следующий день шериф рассказал о первых итогах расследования тройного убийства газетчикам. Николсон весьма логично объяснил всю цепочку событий, произошедших по его мнению на ферме Харди во второй половине дня 5 июня, и заверил журналистов в том, что Рэймонд имел вескую причину для недовольства родителями. По словам шерифа отец и мать молодого человека являлись противниками его женитьбы на девушке, значительно старше возрастом, и Рэймонд не видел приемлемого выхода из сложившейся ситуации. Он совершил убийство незадолго до отъезда из дома, засветло, а потом провёл вечер и часть ночи в обществе Мэйбл Старнз, рассчитывая тем самым создать себе alibi.

В той обстановке казалось, что дело поставлено на нужные рельсы и скоро правоохранительные органы внесут ясность во все лакуны этой трагедии.

Однако очень скоро начались открытия, явно противоречившие версии шерифа Николсона.

Все лица, знавшие семью Харди, говорили об очень сердечных отношениях, царивших в ней, и особой привязанности Рэймонда к матери. Никто не мог поверить в то, что младший из сыновей смог бы поднять на неё руку. Версия о конфликте, спровоцированном запретом жениться, вызывала у всех местных жителей смех – искренняя любовь Рэймонда к Мэйбл отнюдь не являлась тайной и была всем хорошо известна. Родители Мэйбл заявили о том, что на протяжении почти трёх десятилетий дружили с Джеймсом и Лавиной Харди и если бы они были против брака младшего сына с их дочерью, то вопрос об ухаживаниях отпал бы сам собой.

Несколько фотографий, связанных с «делом Харди». Слева: вся семья перед домом. В центре: фотография дома. Справа: фотография сарая, в котором был убит глава семейства, белый знак «X» обозначает местонахождение трупа.

Они заявили, что родители Рэймонда не только не противились свадьбе, но напротив, всячески поддерживали устремления сына и очень ждали 8 июня, когда должна была состояться торжественная церемония.

В тот день, однако, свадьба не состоялась. Убитые члены семьи Харди 8 июня были отпеты в одной из церквей Маршаллтауна и отвезены в городок Колфакс, в 40 км. от него. Там, на «малой» родине Харди, тела были преданы земле.

Рэймонд Харди на похоронах родителей и старшего брата не присутствовал. Он находился в окружной тюрьме и ждал заседания коронерского жюри, которому предстояло решить вопрос о возбуждении уголовного расследования и формальном обвинении его, Рэймонда Харди, в убийстве членов семьи. В том, что жюри примет подобный вердикт мало кто сомневался, ибо факт преступления сомнений не вызывал, а подозрения в отношении младшего из сыновей Харди были столь весомы, что окружной прокурор Джеймс Эгермейер (J. H. Egermayer) даже позволил себе рассказать о них журналистам, чего обычно не делал.

Утром 9 июня Рэймонд был найден на полу тюремной камеры, он был весь в крови, которая текла из ран на голове. Ночью он попытался покончить с собой, разбив голову о стену. Голова выдержала, стены, впрочем, тоже. Попытку самоубийства окружной прокурор воспринял как подтверждение предположения о виновности молодого человека, дескать, невиновному не придёт в голову совершить смертный грех в здравом уме и ясной памяти. Хотя тут с прокурором можно было бы поспорить. Чувство отчаяния, которое толкнуло Рэймонда на попытку радикально разрешить неразрешимые проблемы, могло быть никак не связано с виновностью. Скорее оно могло появиться от ощущения полного одиночества, бессилия и неспособности избавиться от позорного подозрения в том, чего молодой человек не делал.