Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Бывшие музейные предметы, а теперь «воюющие памятники» поступили на вооружение Куйбышевской, Выборгской, Василеостровской и 12-й дивизий народного ополчения, 36-й запасной стрелковой бригады, 2-го зенитно-пулеметного полка ПВО, 56-й стрелковой дивизии, 59-го запасного зенитного полка и других воинских частей [309] Маковская Л. К. Указ. соч. С. 38. .

В ночь на 11 сентября 1941 г. на территории Кронверка разорвалась 5-пудовая бомба. Пострадало здание, были разрушены все коммуникации, повреждена крыша. 8 октября на территорию попали 120 зажигательных бомб. С пожаром музейщики справились в основном своими силами.

В конце октября была сделана попытка добиться для бойцов вооруженной пожарно-сторожевой службы продовольственных карточек первой категории вместо иждивенческих, которые они получали. Неизвестно, чем кончилась эта попытка, но положение сотрудников резко ухудшилось. С 9 сентября 1941 г. ГАУ прекратило финансирование ленинградской команды [310] НА ВИМАИВиВС. Ф. 3р. Оп. 1. Д. 71. Л. 6об. . Голодные, в замороженном помещении, подвергаясь бомбежкам и обстрелам, ленинградские «аимовцы» продолжали охранять музейные памятники, нести круглосуточное дежурство, консультировать отъезжавших на фронт бойцов. Однако в декабре положение стало просто катастрофическим. П. Д. Львовский трижды – 4, 15 и 16 декабря – телеграфировал в финансово-плановый отдел (ВПО) ГАУ о срочном переводе на текущий счет ленинградской команды 18 000 рублей. Но все телеграммы остались без ответа [311] Там же. Д. 65. Л. 112, 112об. . Тогда Львовский решил обратиться в ФПО Ленфронта с просьбой об отпуске заимообразно «минимально необходимой суммы» 6700 рублей, но получил отказ [312] Там же. Л. 115; Там же. Д. 71. Л. 6об. .

И в Новосибирск, к эвакуированной части коллектива музея, пошли краткие и сегодня леденящие душу донесения. «Начальнику музея. Сообщаю о смерти моего ребенка Нины, умершей 26 ноября в Ленинграде, и прошу Вашего распоряжения о внесении соответствующего изменения в мой послужной список. 12 декабря умер рабочий музея Иванов Е. Я., несколькими днями раньше умер б[ывший] хранитель фондов отдела стр[елкового] вооружения Васильев Н. А., тяжело болен уч[еный] хранитель Самряков А. С. 15.12.1941» [313] Там же. Д. 65. Л. 108. . В январе 1942 г. во время дежурства умер хранитель фондов стрелкового оружия В. С. Комаров. В феврале 1942 г. умерли от голода столяр П. П. Петров, ученый хранитель исторического отдела И. А. Соколов [314] Маковская Л. К. Указ. соч. С. 38. .

На 1 марта 1942 г., согласно донесению Львовского, из состава ленинградской команды умерли 10 человек, уволены (из-за отсутствия финансирования) – 4, больных – 3, налицо – 5, из них нетрудоспособных – 4 [315] Там же. .

За первую блокадную зиму ленинградская команда потеряла фактически половину своего состава, но все имущество музея удалось сохранить.

В 1943 г. деятельность ленинградской команды значительно активизировалась. В январе была установлена связь с трофейным отделом 67-й армии. С этого момента в фонды АИМ регулярно поступали образцы вражеского оружия и реликвии, добытые в сражениях. 3 февраля музей заключил договор с Домом обороны об открытии к 23 февраля выставки «Героические события из военного прошлого русского народа XIII–XX вв.» [316] Там же.

Кроме того, непосредственно в музее была создана небольшая выставка по истории вооружения, на которой демонстрировались уже собранные реликвии и трофеи. Выставку посещали выздоравливавшие раненые, курсанты учебных заведений, офицеры, прибывшие с фронта на переподготовку, офицерский состав политического управления Ленфронта, слушатели Курсов усовершенствования начальствующего состава, офицеры 55-й армии, лица, обучавшиеся в школе санинструкторов, и многие другие [317] НА ВИМАИВиВС. Ф. 3р. Оп. 1. Д. 83. Л. 7–12, 17, 19, 20. .

Сотрудники музея подготовили также несколько лекций – «О боевых традициях и реликвиях нашей Родины», «Бережно сохранять боевые традиции и реликвии», «Боевые трофеи и реликвии нашей Родины» – и читали их в воинских частях, госпиталях, на заводах. Свидетельством их популярности являются многие сохранившиеся в делах музея отзывы. В них вместе с благодарностью заключалась, как правило, просьба повторить выступление «на военные темы» [318] Там же. Л. 16, 24, 25, 27–29, 31–34, 36, 37, 40–72. .

Руководство музея попыталось поддержать сотрудников дополнительным питанием. Но эта попытка не увенчалась успехом. «Городское бюро продовольственных и промтоварных карточек при отделе торговли Ленгорисполкома ставит вас в известность, что ваше ходатайство об увеличении лимита на обеденные карточки, талоны на горячее питание продовольственной комиссией Ленфронта не удовлетворено» [319] Там же. Л. 177. .

И все же силами сотрудников АИМ в госпиталях проводились также занятия по обучению выздоравливавших владению трофейной техникой. 10 января 1943 г. при музее открылись военный кабинет трофейного оружия и выставка «Реликвии бойцов и командиров Ленинградского фронта» [320] Маковская Л. К. Указ. соч. С. 39. .

По просьбе начальника ленинградской команды для сбора реликвий и трофеев к музею были прикомандированы два офицера – капитан И. Г. Васильев и лейтенант В. А. Грусланов. Они оказали АИМ большую помощь. По сути, основные военные памятники Ленинградского фронта были собраны ими. В июне 1944 г. ленинградская команда приняла участие в выставке «Отечественная война 1812 г.», которую устраивал Антирелигиозный музей [321] НА ВИМАИВиВС. Ф. 3р. Оп. 9а. Д. 151. Л. 55. . В дни празднования 26-й годовщины Октябрьской революции на площади Урицкого (Дворцовой) была выставлена на всеобщее обозрение часть трофейной техники АИМа [322] Маковская Л. К. Указ. соч. С. 39. . Музей продолжал работать и ждал возвращения своих коллег и экспонатов из Новосибирска.

Размышляя об общественно-политической обстановке в Ленинграде в 1941–1944 гг., нельзя не отметить принципиальное обстоятельство: еще находясь в смертельном вражеском кольце, горожане, и музейщики в первую очередь, задумывались о сохранении уникального архитектурного наследия. И о том, чтобы оставить в памяти поколений свой трагический подвиг.

Эти строки Берггольц, прозвучавшие в феврале 1942 г., стали девизом художественной интеллигенции северной столицы. С тем же пафосом выступала и печать: