Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

В советское время Сталин всегда много читал. Рассматривая разные периоды его биографии, можно предположить, что эта привычка выработалась и стала устойчивой как раз в Сольвычегодске и Вологде, где у него было и достаточно досуга, и доступ к книгам. Сомнительно, чтобы образ жизни действующего подпольщика оставлял много простора и возможностей для чтения (хотя наверняка при наличии такой возможности он ею пользовался), а позднее, в туруханской ссылке, не было ни библиотеки, ни собственного запаса книг. В этом отношении представляется, что почти полтора года ссылки в Вологодской губернии дали свои плоды. В воспоминаниях, относящихся к этому периоду, Иосиф Джугашвили предстает человеком начитанным, эрудированным, не лишенным вкуса.

По-видимому, спокойное и неспешное течение сольвычегодской жизни Иосифа Джугашвили тем не менее скрывало определенное внутреннее напряжение, которое приоткрывают рассказы Ивана Голубева. Он утверждал, что Коба обдумывал побег, от которого Голубев с Коростелевым всячески его отговаривали, убеждая, что срок ему остался небольшой, а легальное положение партийному работнику теперь гораздо выгоднее. Джугашвили ворчал, но от мысли о побеге отказался, причем, как замечал Голубев, «отчасти это объяснялось тем, что Иосиф Виссарионович не получил директивы от В. И. Ленина, которому он писал письмо в декабре 1910 г. Письмо это, может быть, до Ленина и не дошло. Некоторое время товарищ Сталин был оторван от Ленина и заграничного центра большевиков; у него не было адресов», и только благодаря полученному от Голубева адресу он сумел восстановить связь с партийным центром (см. док. 3).

Текст декабрьского письма Кобы Ленину известен благодаря перлюстрационной копии (см. док. 4). Из него видно, что оно являлось ответом на письмо, полученное из-за границы, и подписано было «К. С.», а для ясности в скобках прибавлен псевдоним, под которым его знали на двух съездах, – Иванович. О содержании полученного заграничного письма можно судить по отправленному Иосифом Джугашвили 24 января 1911 г. письму давнему знакомому В. С. Бобровскому, жившему тогда в Москве. Иван Голубев рассказал, что до встречи со Сталиным был наслышан о нем от Бобровского, который «очень много и всегда с любовью рассказывал» о Сосо Джугашвили (см. док. 2). Быть может, именно поэтому Коба написал Бобровскому, получив адрес от Голубева. Джугашвили с явной иронией рассказал о том, что Михаил Цхакая примкнул к отзовистам («Помните ли Гургена (старика Михо). Он теперь в Женеве и. „отзывает" думскую фракцию с. д. Размахнулся старик, черт возьми»), о себе же сообщил, что находится в ссылке, срок которой истекает в июле, «Ильич и К-о зазывают в один из двух центров, не дожидаясь окончания срока. Мне же хотелось бы отбыть срок (легальному больше размаха), но если нужда острая (жду от них ответа), то, конечно, снимусь». Как проясняют последующие письма, под «одним из центров» подразумевались Москва или Петербург. В этом же письме находим подтверждение, что никакой революционной работы в Сольвычегодске не было («А у нас здесь душно без дела, буквально задыхаюсь»), и краткое, но довольно откровенное и тоже не лишенное насмешливого оттенка изложение мнения Кобы по текущей ситуации, которую он снова именовал «бурей в стакане воды» и снова намекал, что «заграница» оторвалась от нужд русского движения (см. док. 6). Письмо в конце 1925 г. было опубликовано в газете «Заря Востока». Вне всякого сомнения, это был один из шагов по дискредитации Сталина в развернувшейся борьбе за власть, когда большевистские лидеры использовали близость и преданность почившему Ильичу как важнейший аргумент, свидетельствующий о праве ему наследовать [305]. Вместе с письмом опубликовали и составленную в связи с ним в Тифлисском ГЖУ справку, подписанную изначально ротмистром Сошальским, но в Департамент полиции отосланную за подписью его начальника полковника Пастрюлина (см. док. 7), ту самую, где сообщалось, будто И. Джугашвили «с 1902 года работал в социал-демократической организации, сначала меньшевиком, а потом большевиком» (см. гл. 8).

Джугашвили не только в письме к давнему товарищу Бобровскому позволил себе столь открыто, иронично и критично высказаться о партийных вождях. Полгода спустя, в августе, жандармы перлюстрировали письмо ссыльного в городе Яренске Вологодской губернии большевика Моисея Лашевича, который сетовал, что живущие в Яренске большевики проигрывают меньшевикам в спорах, что меньшевики, ссылаясь на партийную печать, утверждают, будто никакого ликвидаторства в партии вовсе нет, это плод воображения Ленина. Один из меньшевиков (имелся в виду переведенный в Яренск А. Шур [306]) переписывается с Кобой, который пишет из Вологды, что «ставить целью работы лаять на ликвидаторов и впередовцев он не может и над такими людьми, которые лают, он только может издеваться». «Сам „Коба“ так пишет, чего же больше, и они торжествуют» (см. док. 60). Отсюда видно, что Коба был известен в партийных кругах далеко за пределами Кавказа, мнение его пользовалось определенным авторитетом; он же не только переписывался с меньшевиком, но и высмеивал в письме к нему ленинскую линию. Надо заметить, что писал Лашевич в Париж к приятелю-однопартийцу [307]и в том же письме просил передать «Ильичу» привет и пожелание успеха. Следовательно, Лашевич рассчитывал, что пренебрежительный отзыв Кобы о Ленине будет доведен партийными сплетниками до его сведения.

Письма к Джугашвили от жившего в омской ссылке А. П. Смирнова (Фома), И. М. Голубева и Г. А. Коростелева, датированные первыми числами сентября 1911 г. (см. док. 77, 81), показывают ту же картину недовольства действиями партийной верхушки, которую Голубев назвал «нашим бестолковым „правительством"». Смирнов довольно невнятно излагал, видимо, уже известные И.Джугашвили планы полного преобразования партийных организаций и передачи руководства рабочим (об этих письмах см. ниже). Из письма Коростелева явствует, что в результате существовавшего между ссыльными обмена письмами в их среде циркулировала реплика Джугашвили, что он «будто бы хочет „издеваться" над теми, кто ставит в первую голову борьбу с ликвидаторами».

В декабрьском письме 1910 г., адресованном в Париж и предназначенном Ленину, Джугашвили, конечно же, высказался гораздо осторожнее и прежде всего написал о своей поддержке ленинской линии. Но вновь твердил о настоятельной необходимости создать в России руководящую центральную большевистскую группу: «Такая группа нужна как воздух, как хлеб. Теперь на местах среди работников царит неизвестность, одиночество, оторванность, у всех руки опускаются». Высказав еще ряд аргументов в пользу этой идеи, он заговорил о себе самом: «Теперь о себе. Мне остается шесть месяцев. По окончании срока я весь к услугам. Если нужда в работниках в самом деле острая, то я могу сняться немедленно». Коба-Иванович давал понять, что в его лице ленинская группа имеет человека, вполне пригодного и готового работать, а также, пожалуй, намекал, что не прочь войти в обсуждаемый русский большевистский центр (см. док. 4).